выгоды способны были извлечь из них умелые руки. Судя по всему, наглая девчонка также успела познакомиться и с пройдохой пажом и с его знаменитой колодой, и теперь в волнении облизывала пересохшие губы, жадно пожирая глазами разложенное на столе богатство и незаметно потирая поверхность карт.

Граф де Ноайль с испугом следил за непроницаемой надменностью Аньес и почти беззвучно, одними губами, как при выходе ее величества королевы-матери, повествовал приятелям о грозной репутации мелкой фламандской принцессы.

— Даже родственников… Даже женщин… Чепчик принцессы Релинген… — лихорадочно шептал его сиятельство, бросая тревожные взгляды на свиту внучки императора.

Радостные возгласы выигравшей девчонки, разочарованное ворчание проигравших, звук отодвигаемых стульев заставили рассказчика и слушателей вздрогнуть словно нервных лошадей при касании хлыста. Придавленные страшным рассказом, новые игроки двинулись к игорному столу с обреченностью смертников, а освободившие им место дворяне застыли вокруг Ноайля, в свою очередь выслушивая жуткий рассказ.

Разговоры и перешептывания постепенно стихли и даже полуодетая фрейлина, явно ухватившая Фортуну за единственный вихор, наконец то примолкла. Провинившиеся дворяне неподвижно застыли на своих местах и принцесса довольно кивнула. «Правильно, так им и надо!» — с мрачным торжеством думала внучка императора. «Пусть помучатся!» Игра продолжалась при гробовой тишине, и в этой тишине до слуха Аньес донесся всхлип.

Маленький паж плакал тихо, почти неслышно, словно за свою недолгую жизнь успел понять, что в королевских замках нельзя привлекать к себе внимание. Однако он все-таки плакал, и непривычная для королевской резиденции тишина выдала его робкие всхлипывания принцессе.

Жаркая волна стыда прилила к лицу Аньес, окрасила краской щеки, уши, даже лоб. Аньес хотела позвать Карла, но голос не слушался, и тогда принцесса отчаянно рванула с себя плащ.

Тяжелый подбитый мехом бархат не успел коснуться пола. Верный Карл подхватил плащ и неспешно подошел к лакеям, оттеснив их от перепуганного пажа. Дюжие лакеи шарахнулись в стороны, постарались втиснуться в стену, осторожно скользнули за портьеры, словно расшитая завеса могла защитить их от внезапного удара кинжала. Карл старательно укутал мальчика, бросил повелительный взгляд на свиту и один из дворян принцессы принялся подбирать разбросанную одежду мальчишки, тщательно свернув жалкое имущество пажа в узелок.

Маленький паж не двигался, словно его оставили все силы. Карл успокаивающе положил руку на плечо мальчика, но даже эта ласка не вывела беднягу из оцепенения. Аньес еще выше вскинула голову, борясь с подступавшими слезами. «Я убью их, убью их всех!» — поклялась она, садясь за стол и беря в руки карты.

Его сиятельство граф, пьяная девчонка, дворянин, похвалявшийся, что именно он догадался подстеречь малыша у королевской прихожей… Руки благородных дворян дрожали от страха и перепоя и лишь юная фрейлина, так и не успевшая узнать, с кем именно свела ее насмешница-судьба, старательно нащупывала незаметные глазу метки на картах. Глаза девчонки лихорадочно блестели при виде уже перешедших к ней богатств: ожерелье и браслет Рене, несколько перстней, аграф его милости барона де Батарне, два кулона, булавка с сапфиром и восемь экю золотом. Юная дама забыла, что представляет из себя главный приз. Знакомые карты, небывалый выигрыш кружили голову фрейлины не хуже вина. Граф де Ноайль снял карту и пьяная красотка радостно вскрикнула:

— Я выигра!..

Возглас фрейлины завершился неожиданным писком, когда каблук его сиятельства со всей силой опустился на обтянутую атласом ножку девчонки. Глаза фрейлины расширились и стали огромными, как два испанских дублона. Рот открылся.

— Ну что же, господа, игра закончена, — невозмутимо проговорила Аньес. — Я выиграла.

Юная дурочка испуганно прикрыла рукой украшения, но принцесса уже вставала, даже не взглянув на нее.

— Карл, мой выигрыш! — Верный офицер взвалил мальчика на плечо, подхватив другой рукой узелок с вещами. — Уложи его спать, Карл, и дай вина, бедняга совсем промерз, — по-фламандски проговорила Аньес.

Маленький паж не смел даже плакать. В карты на него еще не играли, но он слишком хорошо понимал, что отныне стал собственностью этой незнакомой принцессы.

В покоях графов де Лош Карл осторожно уложил мальчика на кровать, развернул узелок с одеждой.

— Оденься.

Отыскал бутылку. Конечно, следовало подогреть вино, размышлял Карл. Но нет времени — фройлен ждет.

— Пей, — как можно мягче произнес Карл, поднося кубок к губам пажа.

«Принцесса добрая», — подумал мальчик, покорно припадая к кубку. Ему разрешили одеться, его не били, ему дали вина. Вино — это хорошо. Если много выпить, ему будет все равно. Карл укрыл пажа одеялом и вышел из спальни.

Кубок был большой.

Мальчику было все равно.

Как и любая другая добрая католичка Аньес никогда не читала Священного писания, но испанское воспитание и недолгая подготовка к постригу сделали ее весьма сведущей в делах веры. «Ищите и найдете», повторяла принцесса Релинген, возобновив свои скитания по Блуасскому замку. Некогда ее исповедник прочитал не одну проповедь на данную тему, так что простая и доходчивая истина накрепко засела в юной головке принцессы.

«Ищите и найдете!» — радостно повторила Аньес, когда в первом часу после полуночи обнаружила своего супруга в кампании дофина, герцога де Гиза и барона де Нанси, а также полудюжины бутылок бургундского и рассыпанной колоды карт. Появление юной дамы оказало неизгладимое впечатление на всех участников игры, ибо Жорж-Мишель покраснел от удовольствия, Генрих де Гиз побледнел от досады, Генрих де Валуа скривился, а Гаспар де Нанси с укором взглянул на всех трех принцев поочередно, особенно отметив при этом блудного мужа. Продолжать карточную забаву в присутствии юной дамы было немыслимо, так что наскоро попрощавшись с родственниками и друзьями и забрав у Гиза обязательство отдать выигрыш, Жорж-Мишель полуобнял уставшую жену за талию и повел в покои Лошей.

Реверансы фрейлин, суета слуг и пажей… Жорж-Мишель чуть не фыркнул, когда Карл вполголоса потребовал от полусонных девиц говорить по-французски. Будучи лотарингцем, граф де Лош и де Бар почти без затруднений понимал принятое в Релингене наречие, но временами приходил в искреннее недоумение, стоило фрейлинам жены заговорить по-французски. Правда, объяснять все это Карлу было так же бессмысленно, как разговаривать с каменной стеной. Жорж-Мишель пробовал. Посмотрев куда-то мимо супруга своей госпожи, офицер невозмутимо сообщил, что «фройлен так приказала», а граф в очередной раз вынужден был признать, что Карл есть Карл — ничего не поделаешь. Шевалье лишь пожал плечами на попытки прислужниц Аньес произнести какую-то длинную французскую фразу и прошел в спальню, радуясь мгновению, когда сможет остаться наедине со своим котеночком.

Шляпа, плащ и вамс шевалье в один миг оказались на полу, граф бережно привлек к себе жену, опустился на кровать… и вскочил как ужаленный.

В постели кто-то ворочался.

К чести шевалье ему даже в голову не пришло заподозрить жену в чем-либо недостойном. Жорж- Мишель просто испугался. Живо отскочив от кровати и заслонив собой Аньес, шевалье пристально всмотрелся в виновника переполоха и с удивлением обнаружил в собственной постели перепуганного