биографии Пешкова, но его духовной судьбы. То, что Горький в очерке «Время Короленко» вспомнил, что «Сон Макара» «почему-то» не понравился ему, подтверждает наше предположение, что душа этого молодого человека была не просто изувечена, но «отбита», как бывают отбиты почки, печень, легкие.
«Сон Макара», написанный Короленко в ссылке в 1883 году и напечатанный в 1885-м в журнале «Русская мысль», читала вся мыслящая Россия. Это шедевр Короленко, может быть, лучшая его вещь и в любом случае принципиальная для понимания его «символа веры». Этот рассказ невозможно читать без сопереживания, без «катарсиса», если только остались в человеке жалость, жажда справедливости. В то же время он написан очень рационально, как своего рода адвокатская речь на суде. Только это защита не отдельного подсудимого, а всего человечества.
Макар, сын северного народа, видит сон, в котором он умер и идет на суд к Тойону, который в его представлении является Богом. Тойон и его слуги судят Макара, взвешивая на весах его грехи и добродетели. Добродетелей мало, почти нет, а грехов — непочатый край! Он и пьяница, и маловер, и обманывал людей. Чаша с грехами быстро опускается вниз, и недалека минута, когда Макар окажется в аду. Но вдруг он начинает рассказывать Тойону свою жизнь. И оказывается, что в этой жизни почти не было радости, а только ежедневный труд, нужда, мысли о хлебе насущном. Когда же ему было молиться и думать о душе своей, когда было совершать добрые дела, если всю жизнь он бился с нуждой, чтобы не умереть с голоду? Неужели справедливо после этого вновь наказывать Макара? И так этот рассказ Макара потряс Тойона, что тот заплакал, и медленно поднялась чаша с грехами. Макар был прощен Богом.
В этом рассказе духовное кредо Короленко. Он судит человека не по внешним признакам морали и религиозности, а по справедливости. Оправдан не тот, кто формально прав, а тот, кто в заданных ему Богом, природой и обществом обстоятельствах выполнил все, на что способен.
Делай, что должно, и пусть будет, что будет. Это известный девиз Короленко.
Макар не был способен на строгое соблюдение нравственных норм. Исполняй он их, он просто не выжил бы. Нельзя — несправедливо! — требовать от человека духовной высоты, если он по рождению своему и обстоятельствам жизни не знает о ней. В судебной практике незнание закона не освобождает от наказания.
«— Почему вы такой спокойный?»
Это Пешков спросил у Короленко во время их второй встречи. Спросил нервно, искренне не понимая этого спокойствия.
«— Я знаю, что мне нужно делать, и убежден в полезности того, что делаю…»
На самом деле Короленко вовсе не был таким уж спокойным и уравновешенным человеком. После революции, в Полтаве, он с пистолетом погнался за бандитами, которые хотели ограбить его дом. До революции он страстно защищал подсудимых по «мултанскому делу»[7]. Он был достаточно беспощадным редактором, в чем Пешков убедился при первой же встрече с ним.
«— Вы часто допускаете грубые слова, — должно быть потому, что они кажутся вам сильными? Это — бывает. <…>
Внимательно взглянув на меня, он продолжал ласково:
— Вы пишете: „Я в мир пришел, чтобы не соглашаться. Раз это так“… Раз — так, — не годится! Это — неловкий, некрасивый оборот речи. Раз так, раз этак, — вы слышите?..
Далее оказалось, что в моей поэме кто-то сидит „орлом“ на развалинах храма.
— Место мало подходящее для такой позы, и она не столько величественна, как неприлична, — сказал Короленко, улыбаясь».
Вот так «ласково», «улыбаясь», он уничтожил поэму Пешкова, которую тот носил в своей котомке как главную «драгоценность».
Уходя от него, Пешков решил больше не писать стихов. Обещания не сдержал. Но можно сказать, что именно после первой встречи с Короленко Пешков-графоман начал превращаться в Пешкова- писателя.
Через три года он напишет «Макара Чудру», первый рассказ «Горького». Еще спустя три года благодаря Короленко в журнале «Русское богатство» появится «Челкаш». А еще через три года выйдут «Очерки и рассказы», и в Петербурге русская интеллигенция будет давать банкет в честь новорожденного гения. На этом банкете будет находиться и Короленко.
Всё это вехи литературной карьеры Горького, которая без Короленко не состоялась бы. Но нас больше интересует: почему Алексею Пешкову столь не понравился «Сон Макара»?
Ведь невозможно без слез читать его! Кроме чисто рациональной постановки вопроса о человеческой справедливости, которая, по мнению гуманиста Короленко, выше Божьего суда, в этом рассказе есть «что-то», что, собственно, и делает его шедевром русской литературы. Это сердечное чувство жалости к простому, забитому жизнью маленькому человеку. Человеку, у которого нет сил молиться, нет сил думать о сложном, нет сил восторгаться прекрасным. Он не «духовен» в строгом смысле слова, этот человек. Это часть страдающего «вещества существования». И вот его-то Короленко и оправдывает на самом высоком суде, на котором будут осуждены многие «духовные».
Это своего рода «квинтэссенция» всей русской литературы от «Бедной Лизы» Карамзина. А потом будут «Станционный смотритель», некрасовское «В дороге», Мармеладовы Достоевского, Катюша Маслова Толстого, «Возвращение» Платонова, Иван Денисович и старуха Матрена Солженицына, Иван Африканович Белова, Андрей и Настена Распутина, герои Евгения Носова, Шукшина, Астафьева. На этом долгом пути есть станция и с названием «Горький». «Страсти-мордасти», «Однажды осенью», «Двадцать шесть и одна», «Скуки ради» и многие другие вещи отличались той же тональностью. Так почему же Пешкову не понравился рассказ «Сон Макара»? Не потому ли, что в этом рассказе он увидел заранее предсказанное поражение своей зарождавшейся философии «Человека»? Именно рационализм Короленко вызвал в нем раздражение.
От гуманного рационализма Короленко до христианской метафизики на самом деле расстояние короче воробьиного носа. Макар оправдан, потому что он Божье творение, «тварь». Творец любит свое творение и ответствен за него. Он не может просто отдать Макара дьяволу. Он тщательно «взвешивает» его жизнь, чтобы не ошибиться, потому что Макар заранее оправдан в лице своего Тойона.
Между «человекобожеской» метафизикой (именно метафизикой, потому что рациональным мышлением тут и не пахло) Горького и христианской метафизикой простирается бездна либо пустыня. «Тварь» отказывает Творцу в правах на себя. Мир, в который поместил ее Творец, мир несправедливый (так и у Короленко), и поэтому «тварь» имеет моральное право переделать этот мир и самое себя по своему усмотрению. Пешкова-Горького волнует, собственно, не сам Творец. Его волнует, заставляет ненавидеть себя «тварь», которая не желает сама становиться Творцом, Человеком.
Ах, ты… сволочь!
Этимологически слово
Много было обид!
Однако он не жалости хотел, а реванша! За все! За то, что отец рано умер. За то, что не любили его. За то, что к свету сам пробивался через тычки и подножки. За то, что Софья Андреевна спровадила, как «темную» личность, не допустив к графской ручке. За то, что какая-то баба на рынке назвала «рожей глупой», «мужицкой». И за многое еще!
В биографии он этот реванш возьмет. В духовной судьбе эту жестокую игру — проиграет.
Но пока на пути его встретился первый человек, который не стал его ни учить, ни искушать. Не лез в душу. Не унизил и не обидел жалостью. Просто понял, что перед ним человек, ум и душа которого еще не научились «ходить», как не умеют ходит до определенного возраста дети. И сказал ему: учитесь «ходить», батенька! Для начала не пишите плохих стихов.
