благоприятствовало прусскому королю. Основу «прусской партии» при дворе составляли личности, уже известные читателю: влиятельный сановник и личный хирург императрицы Лесток, французский посланник Шетарди, инструкции которому предписывали (повторяя общую политическую линию Версаля на сближение с Берлином) тесно сотрудничать с Мардефельдом и другими агентами Пруссии при дворе Елизаветы. К этой партии вскоре присоединился воспитатель и гофмаршал наследника престола, великого князя Петра Федоровича, влиятельный граф О.Ф.Брюммер. В 1744 году в Петербург приехала еще одна ярая сторонница прусского короля, мать невесты Петра Федоровича, будущей Екатерины II, княгиня Иоганна- Елизавета. В итоге образовалось мощное политическое лобби, победа которого в борьбе за влияние на столь легкомысленную с виду Елизавету казалась неминуемой.

Особые надежды Фридрих возлагал на Лестока. Он писал Мардефельду: «Я имею сведения [о нем] как о большом интригане… уверяют, будто бы он пользуется расположением новой императрицы. Важные дела подготавливаются нередко с помощью ничтожных людей, а потому [если это справедливо] государыня доверяет этому человеку, и если не удастся сделать его нашим орудием, вам нужно учредить за ним бдительный надзор, чтобы не быть застигнутым врасплох». Король напрасно перестраховывался — Лесток был продажен, как уличная девка. Он уже с января 1741 года получал пенсион от французов в 15 тысяч ливров. Шетарди предупредил Лестока, что деньги даются совсем не за обворожительную улыбку лейб- медика и что ему предстоит «позаботиться о соглашении интересов короля [Франции] и вашей государыни».

С тех пор Лесток ревностно отрабатывал свои гонорары. Из перехваченных и расшифрованных депеш Шетарди за 1744 год вице-канцлеру Бестужеву-Рюмину стало ясно, что Лесток, как и подкупленный французами Брюммер, является важнейшим, говоря по-современному, агентом влияния и, пользуясь доступом к государыне, советует ей поступать так, чтобы действия России незаметно для нее «согласовывались» с интересами христианнейшего короля. Кроме того, он поставлял французам и различную информацию, действуя как обыкновенный платный агент. Перлюстрация показала, что Лесток (кличка «ami intr epide» — «отважный друг») поддерживал прямую связь с командующим русским экспедиционным корпусом в Швеции генералом Д.Кейтом, а его письма к генералу редактировал французский посланник.

Когда Лесток получил предложение продаться и Фридриху, то согласился с удовольствием — его «французская работа» нисколько не противоречила «прусской». В марте 1744 года Фридрих, как об обычном деле, писал Мардефельду: «Я только что приказал господину Шплиттенгерберу передать вам 1000 рублей в уплату второй части пенсиона господина Лестока, который вы не замедлите выплатить, присовокупив множество выражений внимания, преданности и дружбы, которые я к нему питаю».

То, что Лесток состоял в «прусско-французской партии», было очень важно, но еще важнее считалось привлечь к ней руководителей внешней политики России. Коллегию иностранных дел возглавлял старый и больной князь Алексей Черкасский — фигура «в разработку» совершенно непригодная, а вице-канцлером назначили Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, который после смерти Черкасского в 1744 году занял его место. Уже с первых дней его назначения вице-канцлером в Берлине, Лондоне, Версале и Вене поняли, что именно этот человек — ключевая фигура русской внешней политики и от него зависит внешнеполитический курс России. Он один может перевесить всю компанию Лестока и его приятелей.

Бестужев принадлежал к «птенцам гнезда Петрова» — младшим современникам Петра Великого, уже пропитанным духом великих преобразований и европейской культуры. Он родился в 1693 году в Москве в семье известного русского дипломата Петра Михайловича Бестужева-Рюмина — резидента при дворе герцогини Курляндской Анны Иоанновны. С юных лет Алексей Петрович жил в России наездами, он учился вместе со старшим братом Михаилом (ставшим также дипломатом) в Берлине, причем весьма преуспел в науках, особенно — в иностранных языках.

В 1712 году Бестужев-Рюмин оказался в составе русской дипломатической делегации на переговорах в Утрехте, которыми закончилась Война за испанское наследство, а потом, с согласия Петра I, поступил на службу при дворе ганноверского курфюрста, ставшего в 1714 году английским королем Георгом II. Молодой русский дворянин, прекрасно воспитанный и образованный, очень понравился королю, и тот отправил Бестужева-Рюмина в качестве главы посольства в Санкт-Петербург — известить дружественную ему Россию о своем вступлении на престол. Приезд Бестужева-Рюмина в такой роли страшно обрадовал русского царя, ибо появление русского подданного во главе английского посольства было свидетельством очевидных успехов молодой России в ее сближении с Западом.

С этого момента и начинается дипломатическая карьера Бестужева-Рюмина, который в 1718 году становится русским резидентом в Дании. Задатки дипломата были заметны в его характере с ранних лет: он был умен, хладнокровен и расчетлив, хорошо разбирался в европейской политике. Но пребывание в Копенгагене раскрыло еще одну черту Бестужева-Рюмина — он оказался и прирожденным царедворцем, готовым на чрезмерную лесть и предательство. Как только Бестужеву в 1716 году стало известно о побеге за границу в Австрию наследника Петра царевича Алексея Петровича, этот молодой преуспевающий дипломат написал царственному беглецу подобострастное письмо, в котором давал царевичу знать, что готов услужить ему в любой момент. По тем временам это было страшное государственное преступление — измена, участие в заговоре, но чудо (как это бывало в карьере Бестужева не раз) спасло его: во время кровавого розыска по делу царевича Алексея Петровича в 1718 году письмо не попало в руки Петра Великого, сам царевич, выдававший своих приближенных и сочувствовавших налево и направо, о Бестужеве не упомянул. Да и потом письмо так и не всплыло на поверхность.

Можно представить себе, как дрожал Бестужев в течение нескольких лет, распечатывая каждое пришедшее из Петербурга письмо — ведь в любой момент его могли вызвать в Россию или внезапно схватить на улице, арестовать в посольстве, посадить на русский корабль, подвергнуть страшным пыткам в Петропавловской крепости или сгноить в Сибири. Но все обошлось, и Бестужев продолжал усердно служить императору. После заключения Ништадтского мира 1721 года русская миссия в Копенгагене закатила такой роскошный праздник в честь русских побед и гения первого российского императора, что слава о нем дошла до Петра I, который в это время был в Персидском походе. На радостях император подарил Бестужеву- Рюмину свой портрет, усыпанный бриллиантами, и вскоре сделал камергером.

После смерти Петра в 1725 году карьера Бестужева приостановилась — Меншиков, правивший Россией при императрице Екатерине I, плохо относился к Бестужевым-Рюминым, особенно к старшему, Петру. Мало изменилось положение Алексея Бестужева и при Анне Иоанновне: он оставался за границей, но не на первых ролях, а все больше занимал должности посланников во второстепенных государствах. Однако к середине 30-х годов ему все же удалось найти путь к сердцу тогдашнего негласного правителя России Эрнста Иоганна Бирона, и тот стал покровительствовать Бестужеву-Рюмину. После скандального происшествия с кабинет-министром Артемием Волынским, в лице которого Бирон надеялся найти своего клеврета в правительстве, а нашел врага, Бестужев-Рюмин занял место казненного Волынского в этом высшем органе управления империей. Произошло это в марте 1740 года. За преданность Бестужева-Рюмина Бирон мог не беспокоиться — тот всегда ставил на сильнейших, а Бирон и был таковым.

В октябре 1740 года, когда умирала императрица Анна Иоанновна, Бестужев-Рюмин усердно содействовал возведению Бирона в статус регента империи при малолетнем императоре Иване Антоновиче, но вскоре вместе с самим Бироном был арестован заговорщиками во главе с Минихом, решившим захватить власть. В итоге Бестужев-Рюмин оказался в каземате Шлиссельбургской крепости, был допрошен, дал показания на Бирона, но затем, при первом удобном случае, отказался от всех обвинений в адрес временщика, сославшись на угрозы и плохое содержание в тюрьме. Приход к власти Елизаветы Петровны изменил судьбу многих людей, и Алексея Петровича в том числе. После того как в Сибирь отправился А.И.Остерман, бессменно руководивший внешней политикой в течение пятнадцати лет, а за ним и влиятельный М.Г.Головкин, дипломатические таланты Бестужева были востребованы новым режимом, и он, как уже сказано выше, стал вице-канцлером, а потом и канцлером России.

На высшем посту чиновной иерархии Бестужев-Рюмин пробыл четырнадцати лет, фактически самостоятельно определяя внешнеполитический курс России. При этом между Елизаветой и канцлером никогда не было близости. По своему происхождению, связям и карьере Бестужев был далек от тесного кружка зрителей Театра мечты цесаревны Елизаветы Петровны. Самое большее, чего он мог добиться, — это называть себя другом фаворита, Алексея Разумовского. С новым же фаворитом императрицы Иваном Шуваловым, как и вообще с семейством Шуваловых, отношения Бестужева-Рюмина были очень