получиться…
Страх перед нашествием переполошил всю Восточную Украину. Духовенство с мольбой взывало к Артамону Матвееву: «Бога ради, заступай нас у царского пресветлого величества, не плошась, прибавляйте сил». Царское правительство тоже не желало «плошать». В 1672 году было даже объявлено о намерении царя идти с войском на защиту Киева. Если иметь в виду, что после неудачи под Ригой в 1656 году Алексей Михайлович вновь стал отдавать явное предпочтение охотничьим и богомольным походам перед походами ратными, то станет ясен символический смысл подобного жеста. До похода дело все же не дошло. Успешно повоевав с польским королем, султан ушел за Дунай, хан — в Крым, а Дорошенко — в Чигирин. Левобережье на этот раз избежало губительного «потопа».
Но как повернется дело дальше? Султан возжелал всю Украину. Было ясно, что столкновения не избежать. «Мы решили, не щадя своей казны, послать на защиту Украины конные и пешие полки», — извещал города и веси Алексей Михайлович в своих грамотах.
Это не было декларацией. Провели чрезвычайные сборы. Понукаемые грозными грамотами, воеводы принялись проводить смотры и разборы ратных людей, высылать их на службу. Уже в феврале 1673 года боярин князь Ю. П. Трубецкой выступил к Киеву. В апреле был объявлен сбор «десятой деньги» — свидетельство масштабности военных приготовлений правительства[468] . Словом, все пришло в движение, вылилось в неброские, но вполне реальные дела, действенный смысл которых особенно был ощутим в сравнении с тем, что происходило по ту сторону Днепра. Перед лицом грозного нашествия становились явными все преимущества выбора, сделанного сторонами в Москве и в Переяславле в 1653–1654 годах: русско-украинские полки готовились совместно защитить Левобережье. Это, конечно, не исключало сохранения трений и взаимных обид. Тот же Трубецкой двигался на защиту православной святыни, Киева, на манер татар — насильно забирая подводы, возчиков и кормы. При этом дворяне драли казаков за чубы и называли то мужиками, то изменниками.
Военные и дипломатические усилия не были напрасны. По сути между Турцией и Крымом, с одной стороны, и Московским государством, с другой, с 1673 года началась необъявленная война[469]. Столкновения носили характер ожесточенных схваток-набегов, в которых первоначально принимали участие небольшие силы. Так, Москва, отвечая на враждебные действия крымцев, напустила на них донских казаков. Летом — в начале осени 1672 года казаки промышляли в Азовском море и подступали к Азову[470].
На следующий год в низовья Дона для подкрепления казаков из Воронежа выступил почти восьмитысячный отряд И. С. Хитрово и Г. И. Косагова. Солдаты, стрельцы и казаки с боем подступили к азовским укреплениям и даже разрушили одну из башен, преграждавшую выход в устье Дона[471]. Одновременно на Крым напали калмыки, ногайцы и черкесы. Им удалось прорваться через Перекоп и освободить большое число пленных. Царской похвальной грамотой были отмечены запорожские казаки, которые под предводительством бесстрашного Серко промышляли под Очаковом[472].
Столкновения продолжились в 1674 году. Отряды Хитрово и Косагова вновь штурмовали азовские укрепления. Тогда же на юге появился князь П. И. Хованский, которому было поручено руководство всеми боевыми действиями в районе Дона, а также строительство крепости в устье Миуса, чтобы «к Азову ни с чем кораблей и каторг не пропускать». Затея, впрочем, окончилась ничем: постоянное военное присутствие царских войск в низовьях Дона вызвало противодействие дончаков. Большие трудности возникли и со снабжением войска — коммуникации находились под постоянным ударом крымских и азовских татар.
В 1673 году на Левобережье стали проникать слухи, что положение Петра Дорошенко сильно пошатнулось. Генеральный есаул Яков Лизогуб звал Самойловича и Ромодановского к Каневу, обещая сдать город при первом движении полков через Днепр. Он писал, что все люди, натерпевшись от татар и турок, ныне Дорошенко клянут и «всякое зло мыслят». Предложение было чрезвычайно заманчиво и сулило немалые выгоды: соблазнительно было встретить султана юго-западнее, соединившись со всем Запорожским войском, тем более что гетман Ханенко, обиженный поляками, просился под царскую руку.
Однако в Москве крепко боялись казацкого непостоянства: погнавшись за большим, легко было потерять нынешнее, с великим трудом и кровью достигнутое — покой на Левобережье. К тому же и Польша, заявляя, что с отказом подписать договор с султаном она осталась верна условиям Андрусовского перемирия, резко противилась появлению русских войск на своей, по сути утраченной, стороне Днепра. Осторожность брала верх. Тому же гетману Ханенко, как подданному короля, было предложено сначала изгнать своего соперника Петра Дорошенко, а уже потом «официально» бить челом Алексею Михайловичу о покровительстве. Ханенко войну начал, но управиться с Дорошенко, конечно же, не сумел — слишком неравны были силы. Москва при этом не оставляла попыток склонить Дорошенко на сторону государя. Эти попытки сильно пугали Самойловича. Он опасался, что ради объединения могут пожертвовать им самим и его булавою. Однако столковаться с Дорошенко оказалось совершенно невозможно, хотя именно он поднимал вопрос о подданстве. Дорошенко требовал пожизненного гетманства, а также присяги войсковым правам и вольностям со стороны Алексея Михайловича. По всей видимости, Петр Дорофеевич мечтал о самостоятельной гетманской власти при протекции царя, подобно той, что он добивался от Турции. Но в отношении с Москвой это заведомо не проходило. Переговоры превращались в дипломатическую игру, желание выиграть время.
Наконец, к великой радости Самойловича, Тишайший окончательно уверился в лукавстве и неискренности Дорошенко и решился на войну. Зимой 1674 года Ромодановский и Самойлович переправились через Днепр и стали брать один город за другим. Лишь под Чигирином дело застопорилось. С налету взять хорошо укрепленную гетманскую столицу не удалось. Наступившая же распутица, а затем слухи о татарских отрядах, спешивших на выручку, заставили повернуть назад. Против Дорошенко и его приверженцев были оставлены небольшие отряды. Но и они действовали вполне успешно. В начале марта был разбит и пленен брат гетмана, Григорий Дорошенко. На сторону царя стали переходить полковники, ранее поддержавшие гетмана. Вскоре почти все Правобережье добило челом государю. Больше того, в стане Ромодановского объявился Ханенко, сложивший с себя гетманское достоинство.
В середине марта 1674 года в Переяславле собралась очередная рада. Объявлено было о выборе правобережного гетмана. Но старшина и казаки объявили, что им нужен один гетман — гетман обеих сторон Днепра. Тут же выкрикнули и имя — Иван Самойлович. Последний с большим искусством отказывался от великой «чести» и был приведен к присяге чуть ли не силой.
Однако трудно было считать такое гетманство прочным, пока в Чигирине сидел лукавый Дорошенко. За годы своего гетманства он не раз уже падал, но, как птица феникс, вновь поднимался и валил соперников.
Не подымется ли и на этот раз?
Много сил ушло на уговоры Дорошенко положиться на волю Божию, царскую милость и отказаться от гетманства. Дорошенко ставили в пример его же полковников, покорившихся и передавшихся государю. «А что теперь старшина и полковники перешли в подданство великого государя, так это только для соболей, не вечно, после изменят», — мрачно пророчествовал гетман. Сам он говорил, что в свое время хотел податься в царское подданство, но его условий не приняли, а теперь поздно, покровитель его — турецкое величество.
И в самом деле, все надежды Дорошенко были связаны с турками и татарами, поскольку собственных сил у него хватало только на то, чтобы удержать несколько городов. Он снарядил в Крым и Стамбул посольство во главе с писарем Иваном Мазепой. Но решительно удача отвернулась от него. Кошевой атаман Иван Серко перехватил посольскую станицу вместе с Мазепой и листами к хану и визирю. В Сечи послания Дорошенко были прочитаны перед кругом и вызвали взрыв возмущения. Мазепу едва не растерзали — спасло заступничество Серко. Писаря забили в кандалы, а грамоты отправили к Самойловичу для передачи царю. Судьба или случай, но только с этого нежданного пленения жизненный путь Мазепы совершил крутой поворот и началось его новое восхождение близ Самойловича. Иван Мазепа обладал талантом нравиться людям, от которых зависел. Он сумел так угодить Серко, что тот просил сохранить его для отчизны. Понравился он и Самойловичу — «человек он ученый, меж высокими людьми бывал», — отмечал тот. Гетман заступился за посланца Дорошенко перед царем и Ромодановским. В Москве Мазепа сумел обольстить Матвеева и, явившись пленником, отпущен был назад награжденный соболями. Да,
