И утром начштаба барону прохаркалО ночи и смерти казненных двоих…«А ворон их видел?А ворон закаркал?» —Барон перебил…И полковник затих.«Случилось несчастье! —Он выдавил,—(ДабыУдар отклонить —Сокрушительный вздох), —С испугу ли,—Все-таки крикнула баба,—Иль гнили объевшись, но…Ворон издох!»«Каналья!Ты сдохнешь, а ворон мой — умер!Он,Каркая,Славил удел палача!..»От гнева и ужаса обезумев,Хватаясь за шашку,Барон закричал:«Он был моим другом.В кровавой неволеДругого найти я уже не смогу!» —И, весь содрогаясь от гнева и боли,Он отдал приказ отступать на Ургу.Стонали степные поджарые волки,Шептались пески,Умирал небосклон…Как идол, сидел на косматой монголке,Монголом одет,Сумасшедший барон.И шорохам ночи бессонной внимая,Он призраку гибели выплюнул:«Прочь!»И каркала вороном —Глухонемая,Упавшая сзади,Даурская ночь.______________Я слышал:В монгольских унылых улусах,Ребенка качая при дымном огне,Раскосая женщина в кольцах и бусахПоет о бароне на черном коне…И будто бы в дни,Когда в яростной злобеШевелится буря в горячем песке, —Огромный,Он мчит над пустынею Гоби,И ворон сидит у него на плече.
Встреча первая
Вс. Иванову
Мы — вежливы. Вы попросили спичкуИ протянули черный портсигар,И вот огонь — условие приличья —
