— Филипп ранен?

— Да…

Когда она приблизилась, он объяснил:

— Ваш муж очень рисковал. Король хотел выяснить, не может ли ложный штурм помочь быстрейшей капитуляции, и Филипп вызвался сам провести разведку.

— Рана серьезная?

— Да.

Анжелика обратила внимание на то, что Пегилен своей лошадью загородил ей дорогу. Словно под внезапно обрушившейся тяжестью, она сгорбилась и горько разрыдалась.

— Он мертв? Отвечайте!!!

Пегилен молча опустил голову.

— Пропустите меня, — безжизненным голосом сказала она. — Я хочу его видеть.

Пегилен не двинулся.

— Пропустить меня! — закричала Анжелика. — Он мой муж, я имею право видеть его!

Пегилен прижал ее голову к своей груди и нежно провел рукой по ее волосам.

— Лучше не надо, дорогая… Увы, наш красавец маркиз… ему оторвало ядром голову…

Она плакала горько и безудержно, уткнувшись лицом в ту самую кушетку, на которой провела ночь. Она никого не пускала в палатку, и вся ее свита стояла снаружи, слушая ее безудержные рыдания. Она пыталась уверить себя, что все это не правда, но сама знала, что больше никогда не увидит его. Она шептала сквозь слезы:

— Я любила вас… Вы были первым, кого я полюбила в дни юности… Филипп!

Филипп в розовом!

Филипп в голубом!

Филипп держит на руках Шарля-Анри!

А вот он с охотничьим ножом в одной руке, а другой сжимает горло волка…

Филипп был так красив и мужественен, что даже король звал его «Марс».

Она вспомнила слова Пегилена и подумала: «Филипп, зачем вы это сделали?»

Отодвинув полог, в палатку с поклоном вошел Жерве, главный дворецкий короля.

— Сударыня, король пришел выразить вам сожаление.

— Я никого не хочу видеть!

— Сударыня, но это король!

— Я не хочу видеть ни короля, — почти выкрикнула она, — ни кого-либо другого из этой своры трусливо сплетничающих щеголей, которые составляют его свиту и только и думают о том, кто займет место маршала!

— Сударыня… — Жерве был шокирован.

— Прочь отсюда! — кричала Анжелика. — Убирайтесь!

Она опять зарылась лицом в подушки, дрожа от гнева и горя. Вдруг две сильные руки приподняли ее с кушетки. Единственное, что утешало и успокаивало ее в минуты отчаяния, — это была надежная мужская поддержка. Она подумала, что это Лозен, и зарыдала еще громче, приникнув к лацкану бархатного камзола. Она подняла голову и встретила взгляд карих глаз. Глаз короля. Никогда прежде она не видела их такими нежными.

— Я оставил всех… свою свиту снаружи… Прошу вас, сударыня, не поддавайтесь горю. Ваша боль угнетает меня…

Анжелика поднялась и прислонилась спиной к золотой стенке палатки. Ее глаза неотрывно глядели на короля. Когда она заговорила, голос ее дрожал:

— Сир, прошу разрешить мне вернуться в свое поместье… в Плесси.

Король заколебался.

— Я уважу вашу просьбу, сударыня. Я понимаю, что вам надо побыть одной. Поезжайте в Плесси. Я разрешаю вам оставаться там до осени.

— Сир, я хочу отказаться от своих обязанностей при дворе.

Он отрицательно покачал головой.

— Это ваше горе говорит за вас. Время лечит раны. Я не освобождаю вас от обязанностей при дворе.

Анжелика обессиленно прикрыла глаза. Слезы вновь покатились по ее щекам.

— Обещайте мне, что вы вернетесь, — настаивал король.

Она стояла молча и неподвижно. Король испугался, что может потерять ее навсегда, и не стал больше настаивать.

— Версаль будет ждать вас, — вот все, что он сказал.

Всадник галопом промчался по аллее, образованной двумя рядами старых дубов, обогнул лужу, в которой отражалось золотое великолепие осени, и остановился перед небольшим подъемным мостом.

В маленькое оконце спальни Анжелика разглядела на всаднике ливрею цвета мадам де Совиньи. Должно быть, это она послала его сюда. Набросив бархатный халат, Анжелика сбежала по лестнице, не дожидаясь, пока служанка поднимется с письмом на серебряном подносе.

Анжелика отправила гонца на кухню и распорядилась, чтобы его угостили. Затем проворно поднялась в свою комнату, удобно устроилась у камина и только потом взялась за чтение письма. Это обычное послание представляло сейчас для Анжелики большую ценность.

Заканчивалась осень, вот-вот должна была наступить зима. А какими скудными были эти зимы в Плесси! Замок в стиле ренессанса, возведенный как летняя резиденция, был угрюм и холоден теперь, когда листья в лесах Ньелля уже опали. По ночам волки близко подходили к окраинам парка. Лишь весна вносила некоторое облегчение в душу. Анжелика целыми днями скакала на лошади по окрестностям. Ее ближайшим соседом был Молин, далее располагался Монтелу, где мирно доживал последние дни ее отец, и где прошло ее детство. Анжелику никто не посещал, кроме де Круасски — местного помещика, который походил повадками на медведя, стараясь ухаживать за Анжеликой, и от которого она порой не знала, как избавиться.

Итак, Анжелика сорвала печать с письма и начала читать.

Маркиза де Совиньи подробно описывала последние новости и особо отмечала то привилегированное положение, которое стала занимать мадам де Монтеспан.

Закончив чтение, Анжелика задумалась: была ли какая-нибудь тайная мысль у мадам де Совиньи, когда она так подробно описывала положение мадам де Монтеспан в зените ее славы? Добрая и расположенная к людям мадам де Совиньи была очень недоверчива к Атенаис. Она восхищалась ею, но не любила ее.

«Берегитесь — говорила она Анжелике, — Атенаис из рода Монтемар, прекрасная, как море, и такая же безжалостная. Она походя может проглотить вас, если не принять мер предосторожности».

В этом была немалая доля правды, и Анжелика уже убедилась в этом на собственном опыте. Так почему же все-таки де Совиньи так подробно описывает триумф мадам де Монтеспан? Или она надеется, что Анжелика вихрем примчится в Версаль, чтобы отвоевать позиции, которые, в сущности, ей никогда не принадлежали.

Итак, мадам де Монтеспан — фаворитка. Король не сводит с нее глаз. Что же, все устроилось как нельзя лучше…

В дверь тихонько постучали, и вошла Барба, держа за руку Шарля-Анри.

— Наш ангелочек хочет видеть свою мамочку…

— Да-да… — рассеянно ответила Анжелика.

Поднявшись, она выглянула в окно. Перед глазами простирался унылый пейзаж.

— Можно ему поиграть здесь немного? — спросила служанка. — Он бы так обрадовался! О, да у вас прохладно. Огонь в камине совсем потух.

— Подложите еще дров, — машинально сказала Анжелика.

— Так можно оставить здесь мальчика?

— Нет, у меня сейчас нет времени. Я должна ответить мадам де Совиньи, пока ее посыльный еще