Три вещи мешают ей прийти посетить наш дом (Страшны соглядатаи и злые завистники): Сиянье чела ее, и звон драгоценностей, И амбры прекрасный дух, что в складках сокрыт ее. Пусть скроет чело совсем она рукавом своим И снимет уборы все, но как же ей с потом быть? И Дахнаш с Маймуной до тех пор несли эту девушку, пока не опустили ее и не положили рядом с юношей Камар аз-Заманом на ложе. И они открыли их лица, и оба более всех людей походили друг на друга, и были они словно двойники или несравненные брат и сестра, и служили искушением для богобоязненных.
И Дахнаш с Маймуной стали смотреть на них и Дахнаш воскликнул: «Клянусь Аллахом, хорошо, о госпожа! Моя любимая красивей!» — «Нет, мой возлюбленный красивей! — сказала Маймуна. — Горе тебе, Дахнаш, ты слеп глазами и сердцем и не отличаешь тощего от жирного. Разве сокроется истина? Не видишь ты, как он красив и прелестен, строен и соразмерен? Горе тебе, послушай, что я скажу о моем возлюбленном, и если ты искренно любишь ту, в кого ты влюблен, скажи про нее то, что я скажу о моем любимом».
И Маймуна поцеловала Камар аз-Замана меж глаз многими поцелуями и произнесла такую касыду:
Что за дело мне до хулителя, что бранит тебя? Как утешиться, когда ветка ты, вечно гибкая? Насурьмлен твой глаз, колдовство свое навевает он, И любви узритской исхода нет, когда смотрит он. Как турчанки очи: творят они с сердцем раненым Даже большее, чем отточенный и блестящий меч. Бремя тяжкое на меня взвалила любви она, Но, поистине, чтоб носить рубаху, я слишком слаб. Моя страсть к тебе, как и знаешь ты, и любовь к тебе В меня вложена, а любовь к другому — притворство лишь. Но имей я сердце такое же, как твоя душа, Я бы не был тонок и худ теперь, как твой гибкий стан. О луна небес! Всею прелестью и красой ее В описаниях наградить должно средь других людей. Все хулители говорили мне: «Кто такая та, О ком плачешь ты?» — и ответил я: «Опишите!» — им. О жестокость сердца, ты мягкости от боков ее Научиться можешь, и, может быть, станешь мягче ты. О эмир, суров красоты надсмотрщик — глаза твои, И привратник-бровь справедливости не желает знать. Лгут сказавшие, что красоты все Юсуф взял себе — Сколько Юсуфов в красоте твоей заключается! Я для джиннов страшен, коль встречу их, но когда с тобой Повстречаюсь я, то трепещет сердце и страшно мне. И стараюсь я от тебя уйти, опасаясь глаз Соглядатаев, но доколе мне принуждать себя? Черны локоны и чело его красотой блестит, И прекрасны очи, и стан его прям и гибок так. И, услышав стихи Маймуны о ее возлюбленном, Дахнаш пришел в великий восторг и до крайности удивился, затрясся от великого восторга и воскликнул: «Поистине, ты хорошо сказала о том, кого ты любишь, и прекрасно описала его, и я тоже обязательно не пожалею стараний и, как могу, скажу что- нибудь о моей возлюбленной».
Потом Дахнаш подошел к девушке Будур, поцеловал ее меж глаз и, посмотрев на Маймуну и На Будур, свою возлюбленную, произнес такую касыду (а он сам себя не сознавал):
За любовь к прекрасной хулят меня и бранят они — Ошибаются, по неведенью ошибаются! Подари сближенье влюбленному! Ведь поистине, Если вкусит он расставание, так погибнет он. Поражен слезами, влюбившись, я, и силен их ток,
