– Ни с добрыми, ни с худыми, – взял на себя первое слово Гал к вящему облегчению Минтаны, особо даже не рассчитывающей ни на что, кроме моральной молчаливой поддержки присутствием. – Вести приносят после того, как завершат дело. Чтобы его начать, нужна твоя помощь. Я объясню какая, и тогда решай, сможешь ли помочь, и будешь ли помогать.

– Я слушаю, – отложив таки пергамент, Дравелия жестом пригласила посетителей сесть и, выйдя из- за стола, сама присела в одно из кресел, менее высокое и торжественное, чем ее рабочее. Ставить себя выше посланцев Совета богов даже Высокий Табурет сочла неуместным.

– Убить Темного нельзя. Алторан будет проклят, если в нем разделаться с божеством, держать его в тюрьме тоже больше нельзя. Ваши предки допустили несколько крупных ошибок. Во-первых, Темного заточили вместе с Источником магической энергии мужчин, отсюда вся слабость магии, противоестественные склонности данов и малый срок жизни, во-вторых, заточение бога разрушает структуру мира, а истечение его силы из Узилища рождает чудовищ, в-третьих, печати все равно треснули и падают, новых вы сами поставить не сможете, – по-военному лаконично и в высшей степени безжалостно и трезво обрисовал картину происходящего Эсгал, так и оставшись стоять. Он тоже не собирался ставить себя выше кого-либо из присутствующих, но сообщать такие сведения сидя в мягком кресле посчитал в крайней степени неуместным.

– Значит, ничего нельзя сделать? – проглотив разом такой гигантский кус новой информации, упакованной в несколько безжалостных фраз, вопросила дана Дравелия, нервно стиснув подлокотники кресла. Высокий Табурет ощущала себя беспомощной и слабой пылинкой, подхваченной штормовым ветром, сдувшим с женщины всю шелуху старых представлений, в которую можно было завернуться, отгородившись от ужаса реальной ситуации.

– Можно, – возразила Минтана и замолчала.

– Можно освободить Темного, – сквозь зубы промолвил, почти выплюнул, воин. – Когда падет заклятие и он обретет свободу, раскроются границы вашего мира. Темный покинет Алторан, унося с собой шлейф злой силы, которая производит на свет мордодралов, хрялков и прочих тварей, ваши даны вновь смогут прикоснуться к мужскому источнику, и баланс восстановится.

– Но какой ценой? Какова будет месть того, кто томился в заточении столетия. На какие злодеяния способен Властелин Беспорядка… – прошептала Дравелия, безоговорочно веря в правдивость сурового воителя, как верил принципиальному Эсгалу каждый, кто общался с ним, что бы тот ни обещал – смерть от своего меча, утреннюю тренировку или овсянку на завтрак.

– Если ему не придется ждать разрушения последних печатей, если заклятие будет снято вами по доброй воле, Темный покинет Алторан и не вернется, покуда вы не обретете прежней силы, – мрачно сказал Эсгал. – Такова предложенная сделка.

– Вы говорили с НИМ? – в той же мере испуганная, сколь и удивленная вопросила Высокий Табурет, думавшая до сих пор, что слышит выводы, сделанные посланцами Совета богов после осмотра печатей на горе.

– Да, – уронил Гал. – Мы были в Узилище и говорили с Темным.

– Но как можно верить предложенной им сделке, не окажемся ли мы в положении еще худшем, чем ныне? – впервые заколебалась Дравелия, поставленная в кризисной ситуации перед необходимостью принимать решение на основании того, что якобы сказал Властелин Теней.

– В его словах не было лжи, это засвидетельствовано, – вздохнув, ему самому не слишком хотелось доверять злому божеству, заверил Дравелию воин, встряхнув головой.

– Все равно хуже некуда, – вставил, крякнув Нал, набравшийся храбрости. – Как ни правь, а все в топь… Мы с Минтаной слышали весь разговор. Да и видели тоже, Высокий Табурет. – Он там, в Узилище, словно и не узник вовсе, а засидевшийся в роскошном замке хозяин. Случится выйти пораньше, хорошо, а нет, так ему и это не худо. Что для бога какая-то жалкая сотня лет? Только если он по тому Алторану, как он сейчас есть иль через век будет, вволю прогуляется, не будет нашего мира более, дана Дравелия. У меня от одного вида его до сих пор поджилки трясутся, как глаза, алую одежду вспомню или голос. Надо было бы Посланцам в ноги поклониться за то, что отважились в Арродрим войти и говорить с НИМ, да еще и для нас мир сторговать.

– Другого выхода нет? – Дана Дравелия устало глянула на Минтану, до сих пор хранившую многозначительное молчание. Колдунья знала, как вести себя с начальницей, твердой как кремень, и не давила на нее своим мнением, предоставляя право говорить всем остальным до тех пор, пока не был задан прямой вопрос.

– Если он и существует, его не вижу ни я, ни Посланцы Совета богов, – ответила Минтана, прямо взглянув в глаза Дравелии. – Все, что мы можем сделать для Алторана, это, не дожидаясь крушения чар, снять их самим, предоставив свободу Темному, пусть уходит из нашего мира, как обещал. На какой-то срок мы будем от него избавлены, молю Лучезарный Свет, чтобы этого времени достало, дабы исправить все зло, что было причинено Алторану и его обитателям. Нал прав, без Посланцев Совета богов мы не смогли бы добиться и этого. Нам выпало исправлять ошибки предков.

– Я верю вам и этой вере вверяю судьбу нашего мира. Какая помощь вам нужна от меня? – капитулировав после продолжительной паузы, обратилась Дравелия к Эсгалу. Как бы ни обернулось дело, дана была готова действовать и держать за свои действия ответ, прекрасно понимая, что, кроме нее, этого сделать некому.

– Я не маг, пусть объясняет Лукас, если ты согласна помочь, пойдем, – пожал плечами воин.

– Через нас, нанесенную на печати нашу кровь, родственную тем, кто некогда творили чары, маг Посланцев богов сможет обрести власть над заклятием Узилища и расплести его, – пояснила Минтана то, что поняла сама. – Если мы согласимся, он будет плести заклинание, если нет, они оставят все, как есть.

– И через столетие Алторана не станет, – обрубил концовку Нал.

– Все, что от меня зависит, я сделаю, и да поможет Лучезарный Свет всем нам, – решилась Дравелия, и как только она это сказала, в зале совещаний зашевелился в своем комфортном кресле Лукас. Маг попросил воина:

– Мосье Эсгал, не будете ли вы так любезны передать дамам и защитнику некоторые инструкции касательно плетения предстоящего заклятия.

Гал коротко кивнул и заговорил, воспроизводя слова Лукаса, почему-то не пожелавшего вести переговоры самостоятельно:

– Маг предупреждает, что всю «работу» необходимо проделать в пещере непосредственно перед плитой с печатями. Пока он не начнет читать заклинание, вы будете ощущать жуткую слабость – таково действие магии данов на кровных родичей. Поэтому чем быстрее при вашей помощи он проведет подготовительный ритуал к плетению чар, именуемых «Покаянное отрешение Лимба», тем лучше для вас. Защитника просят позаботиться о Минтане, за вами, дана Дравелия, присмотрю я. Это все.

– Нам нужно собраться? – Дравелия глянула на свое светлое, довольно легкое одеяние Высокого Табурета.

– В пещере для людей прохладно, но когда Лукас начнет плести заклинание, вы не будете чувствовать ни жара, ни холода, – пожав плечами, перевел Гал.

Высокий Табурет подошла к шкафу и вытащила из его недр щедро пропахшую лавандой пару светло- серых шерстяных плащей. Один накинула себе на плечи, второй отдала Минтане, оставившей все свои вещи в доме Посланцев богов. Гал только повел бровью, но от комментариев воздержался, в отличие от Фина.

– Жалко вещички, – задумчиво хмыкнул практичный вор. – В крови перепачкают, поди потом со светлого отстирай!

– А зачем отстирывать? – воскликнула Элька. – Если у Лукаса все получится с заклятием, то эти плащики можно будет в музее выставлять как реликвии! Вот где ты видел чистые исторические реликвии, Рэнд? Им положено иметь потрепанный вид, говорящий о непростых испытаниях, выпавших на долю героев!

– Тоже верно. Пускай пачкают, – подумав, согласился Фин и важно рекомендовал магу: – Ты там, Лукас, присмотри, чтобы у них это получше вышло. Подожги там, что ли, края, о камни зацепи, в грязи подмажь!