гибели Джорджа Пейсона. Один из основателей общества, как это ни печально, покончил с собой, и я послал Мак-Коннеллу заключение о его смерти: хочу убедиться, что поводов для подозрений нет. Вот и вся история.

— До чего же грустно, — проронила леди Джейн. — Бедная Аннабел! Потерять мужа и сына, и обоих — при таких загадочных и страшных обстоятельствах.

Пока она говорила, Ленокс не отрываясь смотрел на нее и видел ту же затаенную грусть, что все последние недели, и гадал, почему от всегдашней живости осталась лишь бледная маска. Что за таинственность окружает ее теперь, и кто же был тот мужчина в сером сюртуке?

Тото с очаровательной гримаской надула губки.

— А я думаю, что гренки подходят для праздника гораздо больше, чем убийства. Вот, попробуй-ка лучше. И кстати, Шрив, — последние слова были обращены к дворецкому, который с полусонным видом застыл в коридоре, — будьте добры, принесите нам бутылку шампанского. Дорогой, какое лучше?

Мак-Коннелл, в свою очередь, обернулся к Шриву и велел принести «Пайпер» урожая 1851 года, добавив:

— Я тоже не прочь выпить. А ты, Чарлз?

— Конечно.

Шампанское принесли, и все, кроме Тото — она довольствовалась тем, что сунула нос в фужер мужа и тут же чихнула в знак протеста, — наполнили бокалы. В атмосфере семейного счастья Ленокс чуть было не повернулся к леди Джейн, чтобы сию же минуту попросить ее руки. Вскоре, однако, разговор распался: Томас и Тото радостно заспорили о том, как назвать ребенка и где будет учиться мальчик — если это будет мальчик, — в Шотландии или в Англии; а Ленокс и леди Джейн тем временем возобновили беседу, которую, собственно говоря, вели всю жизнь.

— У меня такое чувство, будто я вечность тебя не видела! — пожаловалась она. — Тяжело, наверное, жить там одному?

— Ко мне приехал Грэхем, добрая его душа, но я все равно скучаю по дому. — Он еле удержался от желания добавить «и по тебе».

— Дело очень трудное?

— Честно признаться, труднее у меня еще не было.

Она взяла его за руку и мягко сказала:

— Все закончится хорошо, вот увидишь. Ты ничего не упустишь.

И он поверил ей.

— Извини, я с этим делом совсем оторвался от действительности.

— Что ты, что ты! Конечно, мне не хватает наших ежедневных встреч, но миссис Ренделл с лихвой возмещает твое отсутствие!

Оба расхохотались старой шутке. Девяностолетняя вдова Элизабет Ренделл жила в доме, окна которого выходили на парадные двери обоих друзей. Старушка превратила свою гостиную в прекрасный наблюдательный пункт, вынося суждение о каждом, кто приходил к Леноксу или леди Джейн. Ленокс давно перестал удивляться, когда, встречая миссис Ренделл на улице, слышал беззастенчивые вопросы о «страшно обросшем молодом человеке в цилиндре» или «темноволосой даме в гранатовом платье» — даже если после визитов прошло несколько недель. Ее откровенное любопытство по-своему восхищало.

— Одно хорошо: я снова в Оксфорде.

— Правда? А я, пока не перебралась в Лондон, хорошо поскучала, когда вы, молодые джентльмены, ринулись на жизненные просторы и лишили меня своего общества.

— А в Оксфорде теперь устраивают танцевальные вечера.

— Неужели? Мама пришла бы в ужас!

— Да-да, и, сдается, они очень популярны.

— Я давно хотела съездить туда, навестить Тимоти.

— Он пишет?

— Да, короткие, вежливые письма. Тепла в них много, а новостей почти нет. А мне страшно нужны новости.

Ленокс единственный во всем мире знал о безграничной привязанности Джейн к Тимоти Стиллзу, обездоленному мальчику, которого мать бросила, а отец — представитель полузабытой младшей линии в благородном семействе Джейн — не признавал. Лет двенадцать назад Джейн краем уха услышала эту историю и немедленно поехала в Манчестер, где нашла ребенка жившим на милостыню и почти умирающим с голоду. Все добытые деньги он отдавал родной тетке, и та за это не выбрасывала его на улицу. Джейн, ни секунды не раздумывая, забрала Тимоти в Лондон и определила в частную школу- пансион. Она настояла, чтобы каждое Рождество и все летние каникулы он проводил у нее. Скрыть его происхождение она не пыталась, но и не рассказывала на каждом углу историю бедного родственника, как поступили бы многие.

— Хочешь, я зайду к нему, когда вернусь в Оксфорд? — предложил Ленокс.

— А ты бы мог? Чарлз, какой ты милый! Он в колледже Ориэл. Тогда я напишу ему, что ты приедешь.

— Ты за него волнуешься? Почему? Есть повод? — осторожно спросил Ленокс.

— Нет, ничего, — задумчиво ответила она и какое-то время молчала, предаваясь своей невысказанной печали. — Расскажи мне что-нибудь об Оксфорде, а? — наконец попросила леди Джейн.

Ленокс стал рассказывать, как после многолетнего отсутствия вошел в «Дерн», про университетского друга Коля и его загадочную историю с привидением, про то, как смотрел на Бейллиол-колледж и как ужинал в «Медведе» с Мак-Коннеллом — и внезапно понял: это и есть реальность. На душе сразу полегчало. Он, безусловно, распутает дело и, безусловно, попросит руки Джейн.

Немного погодя они собрались уходить. Тото взяла с обоих обещания: с Ленокса — обдумать десяток предложенных имен, с леди Джейн — приехать к пяти часам к доктору Виндзору. Мак-Коннелл еще раз заверил Ленокса, что пришлет свои выводы о заключении следователя в Оксфорд. Напомнив друг другу о массе мелочей и обменявшись напутственными словами, друзья наконец расстались.

— Вот и славно, я несказанно за них рада, — сказала леди Джейн, садясь в экипаж, который подозвал для них Шрив. — Похоже, они невероятно счастливы.

— Да, тем более после затянувшегося разлада, — добавил Ленокс. — Но останется ли все так?

— Тото, на мой взгляд, не хватало именно этого: над кем хлопотать, кого лелеять, за кого нести ответственность. А у Томаса будет наследник и меньше времени на рефлексию. Поэтому, думаю, так и останется.

— От всей души надеюсь, что ты права.

И так, за дружеским разговором, они доехали в карете до Хэмпден-лейн.

— Чарлз, тебе непременно нужно вернуться в Оксфорд?

— Боюсь, да, с этим ничего не поделаешь.

— Загляни уж тогда к Тимоти, ладно? И приезжай поскорее. До отъезда я тебя не увижу, раз обещала Тото пойти с ней к врачу.

В тускнеющем свете дня они стояли перед своими домами.

— Джейн, я все хотел спросить… У тебя правда все хорошо?

Она торопливо ответила:

— Ну конечно, Чарлз! Как и всегда. Пора, до свидания!

Ленокс спустился с ее крыльца и взбежал на свое. Вечерело, а впереди был долгий путь в поезде и безрадостные картины холодной английской осени за темным окном. Однако откладывать поездку до утра не годилось.

Пока Сэмюэл укладывал чемоданы, а кучер чистил лошадей, готовясь везти хозяина на Паддингтонский вокзал, Ленокс бегло просматривал доклад, написанный им для венской конференции по римской истории. До конференции оставайся месяц, и Чарлз, довольный своим докладом «Дети и детство в Риме императора Августа», уже заказал билеты. Он отсылал написанное в Кембридж, где работал его друг по жизни и переписке, Берти Флинт-Флагг, и сегодня труд вернулся с поздравлениями, мелкими поправками и неожиданной новостью о вакансии на один семестр в колледже Магдалины, классическое