совершил покушение на убийство Кузнецовой Натальи Владимировны и ее малолетнего сына Арсения Кузнецова и обвиняется в совершении преступления, предусмотренного частью 3 статьи 30 п. «а, к», частью 2 статьи 105 УК РФ, то есть покушение на убийство двух или более лиц с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение, а также в совершении преступления, предусмотренного статьями 139 и 222 УК РФ — незаконное проникновение в жилище, а также незаконное приобретение, хранение, ношение оружия.
После обсуждения вопроса о том, насколько понятно предъявленное обвинение подсудимым и признается ли оно ими, суд, по ходатайству прокурора, посчитал необходимым дать слово потерпевшим.
К трибуне стали выходить пострадавшие женщины, давая однообразные, как под копирку, показания.
— Я его полюбила… Он обещал жениться… А потом пропал. И паспорт мой тоже. А потом банк начал требовать выплат по кредиту, который я не брала…
— Вы пытались найти Тишко? Связывали потерю паспорта с кредитом, выданным на ваше имя? Почему не подали заявление в полицию? — сыпала вопросами крохотная напористая прокурорша.
— Я думала, что просто потеряла свой паспорт. Заявление писала, чтобы новый получить, но на Владика я не думала! Да, я искала его… но телефоны не отвечали, с квартиры он съехал… Я ждала, понимаете — ждала, потому что у него какая-то важная секретная работа, он вынужден исчезать надолго, он предупреждал…
Когда это сказала третья по счету женщина, судья не удержался и хмыкнул:
— Неужели вы этому верили?
— Я любила его, — опустила глаза блеклая блондинка с заплаканным лицом, Светлана Данилова. — А когда любишь, то веришь. Всему! Даже откровенной глупости и ерунде. И потом, он же мужчина, а паспорт женский… кто же знал… — Данилова посмотрела на Ольгу, но тут же отвела взгляд.
Судья, словно устыдившись своей резкости, отвернулся и вздохнул.
— Конечно, я начала понимать, что исчезновение Тишко, пропажа паспорта и непосильный для меня кредит в банке — звенья одной цепи. Но поймите, — по лицу Светланы потекли крупные слезы, — поймите, если бы я поверила в это, я не смогла бы жить! Поэтому я отказывала себе во всем, голодала, продавала из дома все ценное, чтобы заплатить ежемесячный взнос, и ждала, ждала Владика… Я жила только надеждой, что он вернется…
— А я была беременна от него! — вскочив с места, выкрикнула брюнетка лет тридцати. — Подонок! Я продала дачу, мебель, все свои украшения, потратила сбережения, но главное — я сделала аборт, и теперь у меня никогда не будет детей!
Она разразилась рыданиями, близкими к истерике. Таранов постучал молотком, призывая к порядку.
Камеры жадно снимали, как приставы отпаивают водой рыдающую девушку.
Натка почувствовала дурноту. Она так ни разу и не решилась посмотреть на Влада.
— Спокойно, — сказала Лена, сжав ее руку, а Таганцев опять ободряюще дотронулся до плеча.
И только Говоров даже не посмотрел в ее сторону, боясь, очевидно, встретиться с Леной взглядом.
Следующей показания давала Ася. Уж она-то не стала мямлить про любовь и страдания.
— Я сразу все поняла, — отрезала Ася. — И объявила Тишко войну. Потому что он — опасный преступник! И должен сидеть в тюрьме! А он еще, оказывается, с сестрицей на пару работал. Подонки!
Ольга опять усмехнулась — нагло, презрительно, словно не она здесь была подсудимой, а все, кто присутствовал в зале.
— Вы думаете, мне просто было уговорить их, — Ася кивнула в сторону девушек, — дать показания против Тишко? Они вот про любовь тут говорят, а сами… сами его боятся! Потому что одно преступление всегда влечет за собой другое, более страшное. Тишко столько наворовал, что рано или поздно начал бы убивать. И он начал! — Ася выкрикнула последние слова, и Таранов снова постучал по столу молотком, призывая к порядку…
У Натки был один проверенный способ взять себя в руки — представить, что это происходит не с ней…
В критических ситуациях, например, когда Владик ломился в квартиру, этот способ не помогал, а вот на экзамене в школе достаточно было вообразить себя сторонним наблюдателем, и страх уходил, а голова прояснялась.
Когда Натку вызвали как потерпевшую, она поняла: единственное спасение — представить, что ты смотришь кино…
И паника отступила, колени перестали дрожать, судья показался милым и доброжелательным.
— Вы не преувеличиваете, утверждая, что Тишко хотел вас убить? Может быть, это был «любовный порыв»? — уточнил адвокат Влада.
— Он стрелял, — коротко ответила Натка. — Пули были настоящие, пистолет тоже. Если бы он попал в меня или в Сеньку…
— Ваша честь, протестую! Вопрос некорректный, — сказала Кириллова.
— Протест принят, вопрос снимается. Хотя вы уже ответили, ответ не будет занесен в протокол судебного заседания, — кивнул судья.
— Вы меня простите, но лучше мой ответ занесите… В протокол, — неожиданно уперлась Натка.
Лена даже тихо присвистнула. Вот так сестрица! Молодец!
— Ну, если вас это не смущает, — пожал плечами судья. — Секретарь, занесите ответ в протокол, — произнес Таранов.
— Вы замечали признаки психического расстройства у Владислава Тишко? — спросила прокурор.
Натка на минуту задумалась — сейчас, по прошествии времени, она понимала — Тишко, конечно, эгоист, но не сумасшедший.
— Нет, — твердо сказала она. — Тишко… Владик всегда хорошо контролировал ситуацию, он точно знал, когда можно покричать на меня, надавить, а когда нужно быть ласковым и покладистым.
Краем глаза она видела, как Лена в знак одобрения показала ей большой палец.
— Вы знали, что у него есть оружие? — спросил судья.
— В первый раз… ну, тогда, в своей квартире, он угрожал пистолетом!
— Почему вы не заявили об этом в полицию?
— Я собиралась… — Натка смутилась и почувствовала, что краснеет. Так не хотелось повторять уже надоевшее клише «я любила его!». — Но он позвонил и сказал, что это игрушка, которую он Сеньке купил! — поспешно сказала она. — Я поверила.
— Это правда? — уточнил судья у Тишко.
— Но я действительно купил Семену игрушку, — услышала Ната голос Влада. — Тогда, в первый раз, это она и была!
— То есть у вас два пистолета, — усмехнулась Кириллова.
— Ваша честь! Защита возражает! — выкрикнул адвокат.
— Протест принят. — Судья едва сумел скрыть улыбку, оценив шутку обвинения.
— Послушайте, — вкрадчиво спросил адвокат у Натки и проникновенно заглянул ей в глаза, — но ведь вы же сами в погоне за своим женским счастьем наделали глупостей. Скажите, вы всегда так быстро вступаете в связь с малознакомыми мужчинами?
Натка ждала спасительного «Протестую! Возражаю!» от прокурора, но Кириллова промолчала. Видимо, для обвинения моральный облик Наты тоже имел значение.
— Нет… То есть… — Она оттянула душивший ее воротничок кофточки и посмотрела на Лену. Сестра еле заметно кивнула, но что это означает, Ната не поняла. — Я влюбилась в него с первого взгляда! — выпалила она. — Если вы спросите, часто ли я это делаю, то… первый раз!!!
Если это и ложь, то никто здесь не сможет этого доказать!
Даже сестра.
Лена улыбнулась, давая понять, что Натка все делает правильно.
