нашего профессора и домой.

— Не боись, не подведем, — бодро ответил Обрез.

— Я не шучу, — серьезно сказал Егерь. — Звезду героя мы изготовить пока не успели, поэтому вешать на твой отважный труп будет нечего.

Уже к обеду территория, на которой можно было перемещаться без опасения встретить стаю диких собак, выросла в десятки раз. Люди Романыча начали расселяться по чистым квартирам. Отец Тихон предложил отпраздновать соединение двух общин и, получив одобрение Егеря, ушел распорядиться, чтобы накрывали столы на улице.

Группа Обреза вернулась, так и не встретив противника. Причем выяснилось, что вопреки указаниям Егеря, Обрез все-таки сходил на другую сторону желтой стены.

— Может долбануть чем-нибудь по тупой твоей башке? — с досадой поинтересовался Егерь, разглядывая самодовольно улыбающегося приятеля.

— Ну а что мне было делать, пока рисунок рисовался? — развел руками Обрез. — Зато мы теперь точно знаем, как выглядит проход на ту сторону. И что происходит с человеком в момент перехода.

— Рассказывай, — с трудом сдерживая любопытство, велел Егерь.

— Люди при проходе через стену, — медленно заговорил Обрез, мгновенно теряя всю веселость, — превращаются…

Он остановился и тяжело вздохнул. Егерь в тревоге наклонился к нему поближе.

— В зомби! — заорал Обрез, жутко выкатывая глаза.

От неожиданного вопля Егерь подскочил, опрокинув стул, а Обрез зашелся в приступе смеха.

— Идиот! — гаркнул Егерь. — Нашел время, когда и про что шутить!

— Ой-ой-ой, какая мы важная персона, — протянул Обрез. — Ничего там нет особо страшного. Хотя и неприятно местами. Когда подходишь к стене этой, свет становится все ярче и хочется закрыть глаза. Прямо слепит. Хуже чем электросварка. Делаешь шаг — и все, ты уже на той стороне. И не слепит уже. Только все та же желтая пелена за спиной.

— А пятно? Ты же через пятно обратно прошел?

— Я и туда не через пятно ходил, — смутился Обрез. — К этому пятну даже на три метра подойти невозможно. Онемение начинается и страх накатывает, до мандража.

— Так ты что, просто в стену входил? Не в пятно? — ужаснулся Егерь. — Совсем больной на голову! Забыл, что те парень с девкой говорили? А если бы вышел из стены где-нибудь на Уралмаше?

— Ну-у… не вышел же. А и вышел — не смертельно. И там люди наверняка выжили. Может им только легче бы стало, если бы узнали, что в других районах народ постепенно в себя приходит.

— Ладно, — выдохнул Егерь, — что теперь-то ругаться. Рассказывай, что видел.

— Вот за это я тебя и уважаю, — почти серьезным тоном сказал Обрез. — Умеешь иногда трезво мыслить. Слушай…

Приняв решение пройти сквозь стену, Обрез не стал долго думать: отошел от темного пятна на десяток метров и, оказавшись на аллее, идущей по центру проспекта Ленина, медленно зашагал вперед, не обращая внимания на покалывание в руках и слабое жжение в глазах. Не остановился он и коснувшись стены вытянутой рукой. Только опустил веки, когда желтый свет стал слишком ярким.

Оказавшись по другую сторону от желтой стены, Обрез разглядел впереди еще одну, точно такую же светящуюся преграду. До нее было около квартала, и, видимо, была она копией первой стены, которая теперь переливалась ровным желтым сиянием за спиной, на расстоянии вытянутой руки.

Но соль заключалась в другом. Пространство между двумя стенками выглядело очень странно — Обрез сначала даже немного струхнул.

Если до того, как он вошел в стену, вокруг господствовал зеленый цвет распоясавшейся растительности, то здесь мир казался покрытым цементной пылью. Абсолютно неподвижные, похожие на скульптуры, серые деревья над серыми, точно вырубленными из бетона, кустами, дорожка из серых плит, серая чугунная ограда аллеи, серые дома, серое небо и серые трупы нескольких собак. Но самое чудное заключалось в том, что в этом куске серого мира дома не выглядели разрушенными, а трава и кусты держались в рамках приличия, занимая те же места, что принадлежали им до катастрофы. Даже тишина в этом междумирье казалась какой-то особенной — равнодушной и серой. И никаких запахов, словно Обрез попал в стерильную лабораторию.

Целый квартал выглядел совершенно привычно, если бы не полное отсутствие людей и абсолютная серость, поглотившая все остальные цвета.

— Там тоже стоят тачки, — возбужденно рассказывал Обрез, — и я одну потрогал. Такое ощущение, что все время они простояли в сухом и теплом гараже! Ни пятнышка ржавчины. Никакой гнили в салоне. Даже колеса не спущены…

Оглядевшись, Обрез медленно прошел по серому миру до следующей желтой завесы. Постоял несколько секунд, закрыл глаза и шагнул вперед. Яркая вспышка, едва не ослепившая даже сквозь опущенные веки, и мир вокруг наполнился звуками и запахами.

Обрез открыл глаза.

Он стоял посреди заросшей зеленью аллеи, над головой в разрывах желтеющей листвы привычно краснело небо, а впереди виднелась Площадь 1905 года. Несколько минут Обрез стоял совершенно неподвижно, не в силах поверить, что так легко достиг границы Уралобурга. Посреди площади вооруженные люди выполняли команды щупленького человека, одетого во все черное. На крыше мэрии копошились несколько фигур. Чуть дальше — видимо, недалеко от плотины — в небо поднимался жирный столб темного дыма.

Рядом раздался сдавленный крик. Обрез повернул голову влево и обнаружил, что рядом с тем местом, где он стоит, построена небольшая баррикада. А за ней торчит лицо с выпученными от ужаса глазами. Быстро сообразив, что человека вряд ли посадят на блокпост безоружным, а страх — плохая основа для ведения переговоров, Обрез зажмурился и шагнул обратно в стену.

Серый мир снова шокировал его. Серый статичный трафарет, которому так не хватало хоть какой- нибудь краски, ощущался одновременно и реальным, и настолько же принципиально невозможным. Обрез побежал.

Он промчался по серому кварталу, как заправский спринтер, с ужасом понимая, что не слышит ни собственного дыхания, ни звука собственных шагов. Обрез бросился в желтую стену, едва успев закрыть глаза в последний момент. По счастью, с другой стороны все осталось так, как было несколько минут назад…

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоился Егерь.

— Да все нормально, — подмигнул Обрез. — Только волосы с минуту светились желтым. Пацаны сперва испугались, а потом чуть на смех не подняли.

— Надо, чтобы тебя осмотрел Док, — сказал Егерь. — И не возражай, даже слушать не стану. Прямо сейчас.

— Как скажешь, белый господин. — Обрез низко поклонился и спиной вперед вышел за дверь.

— Клоун! — крикнул ему вслед Егерь. — Не забудь профессору рисунок отнести!

Красный диск солнца уже миновал самую высокую точку своего ежедневного пути и двинулся к линии горизонта, когда за накрытые прямо на улице столы разом уселись все люди из обеих общин. Всего несколько дней назад они запросто могли поубивать друг друга, а сегодня накладывали себе еду из общих больших мисок.

Имеющийся запас водки Егерь категорически запретил трогать, но, по всей видимости, люди Романыча что-то принесли с собой. Вскоре поздний обед, начавшийся в настороженной тишине, превратился в настоящее шумное пиршество, грозящее обернуться заодно и ужином.

Тем неожиданней стала стремительно надвинувшаяся темнота…

Егерь не сразу сообразил, что происходит. Он, как обычно, с крыши дома осматривал в последний раз за день окрестности, чтобы потом спуститься вниз, к пирующим людям. Внезапно воздух словно загустел, стал наливаться черной мутью. Издалека прилетел многоголосый собачий вой: звери мгновенно почувствовали приближение очередного катаклизма. Егерь вспомнил странный «приступ» темноты, который им с Обрезом пришлось пережить вскоре после пробуждения, на площади Субботников. Только в этот раз он стоял на крыше своего дома и был готов. Лишь покрепче схватился за торчащий из рубероида