Все, как один, мужчины, со смиренным вздохом отметила про себя Аллегра. Она демонстративно не стала садиться и считала про себя минуты — одна, три, пять. Ничего. Никто даже не обратил внимания на ее присутствие. Сердито поджав губки, она решила подождать еще несколько минут, а когда и они истекли, громко цокнула языком и деловито направилась к мужчинам. Ну и сколько можно ждать? Понятное дело, вы заняты, но хамить-то зачем? Ей что, заняться нечем, кроме как сидеть тут, пока Галло не соизволит подозвать ее к себе, как дрессирован ную собач ку? К тому же ей хотелось собственными глазами увидеть то, что они так напряженно обсуждали.

Увидев направляющуюся к ним Аллегру, Сальваторе в панике замахал на нее руками. Она не послушалась и даже не замедлила шаг, но очень скоро сама остановилась, мгновенно побледнев, когда увидела то, что они от нее заслоняли.

Полуобнаженный труп мужчины. Руки раскинуты в стороны, как крылья, ноги прижаты друг к другу — в таком виде он был привязан к деревянному кресту стальной проволокой. Аллегра в ужасе отвернулась и сразу же повернулась снова — до такой степени притягивающим было это мрачное зрелище. Словно для какого-то чудовищного дьявольского ритуала, крест был перевернут, а человек распят вниз головой.

— А вы уверены? — Спецагент Брайан Стоукс вышел следом за ней из машины, в тоне его звучало явное недоверие.

— Абсолютно. — Дженнифер Брауни решительно кивнула, дивясь собственной уверенности, не отрывая глаз от спешащего к ним Тома. Даже издалека она заметила, что его каштановые волосы порядком намокли и что он, похоже, очень рад ее видеть — и улыбается, и рукой машет.

— Так вас связывают какие-то дела? — Стоукс прижал зонтик подбородком к плечу и открыл картонную папку. Среднего роста, фунтов ста семидесяти весом, широкий плоский лоб изборожден морщинами, бледные губы стиснуты в озабоченную гримасу — не иначе как родился таким угрюмым, подумала Дженнифер. Лет ему было сорок с небольшим, одет в строгий угольно-черный костюм, галстук, тоже черный, съехал набок, обнаружив отсутствие верхней пуговицы на рубашке.

— Никаких дел, — поспешила уверить она и отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

— Тогда откуда вы его знаете?

— Так, пара совместных расследований, вот и все.

Том пробирался к ним, лавируя между могилами, словно яхта по штормовому морю. Уже не в первый раз Дженнифер отметила про себя, что, несмотря на высокий рост и атлетическое сложение, в его манере двигаться было что-то кошачье — изящная плавность в сочетании с пружинистой уверенной силой.

— Говорят, он работал в управлении.

— Сенатор Дюваль состоял в сенатском комитете по делам разведки и дал ему рекомендации, — объяснила Дженнифер, продумывая каждое слово. Директор ФБР Джек Грин в свое время дал ясно понять, что обстоятельства зачисления Тома в ЦРУ и его ухода из управления имеют статус высшей секретности. Кирк сначала работал в группе внедрения в отделе по борьбе с промышленным шпионажем, а когда пять лет спустя отдел закрыли, ушел на вольные хлеба, стал работать сам на себя, но занялся уже не промышленными разработками и секретными пленками, а живописью и ювелиркой.

— И что, хорошо у него получается?

— Лучше всех в этой области. Так по крайней мере говорят.

— А этот парень, который с ним?

— Арчи Коннолли. Его бывший информатор. Теперь деловой партнер и лучший друг, если учесть, что Кирк не имеет привычки заводить друзей.

Стоукс снова заглянул в папку. Идея приехать сюда, конечно же, принадлежала Дженнифер. Это она вычислила Тома и еще в аэропорту Даллеса догадалась, куда он направится. А теперь вот удивлялась сама себе, этому возбуждению, с каким предвкушала встречу, — ведь почти целый год не виделись. К радости, правда, примешивалось волнение, которому она не находила объяснения. Затруднялась найти или просто не хотела. Без объяснений как-то легче.

— То есть встали на честный путь? — В голосе Стоукса проскользнули насмешливые нотки.

— Не думаю, что такой человек, как Том, может избрать честный путь, — размышляла вслух Дженнифер. — Я имею в виду, честный в нашем с вами понимании. Вся проблема в том, что слишком многие из тех, с кем ему приходится сталкиваться, проворачивают черные делишки, прикрываясь маской благопристойности и честности. Так что эти ярлыки — «честный», «нечестный» — не для него. Он просто делает то, что считает правильным.

— А вы в этом уверены? — снова взялся за свое Стоукс, у которого слова Дженнифер всколыхнули недавние сомнения.

Она не стала отвечать — сочла, что молчание убедит его больше, и шагнула навстречу Тому, который уже почти взобрался на пригорок. Но Том радоваться не спешил — стрельнул глазами на Стоукса, потом на нее. Его, конечно, удивило, что она пришла не одна.

— Спецагент Брауни. — Сухо кивнув, Том пожал ей руку, решив с обезьянничать и поздороваться также высокопарно. Выглядел он гораздо лучше, чем при их прошлой встрече, — лицо не такое бледное, синий цвет глаз глубже и взгляд живее.

— Знакомьтесь, это спецагент Стоукс.

Том кивнул Стоуксу. Тот буркнул что-то невнятное в ответ и торопливо оглянулся через плечо, словно боялся, что его заметят в обществе этого человека.

— Пришли выразить соболезнования?

— Нам требуется помощь в одном деле, — неуверенно начала Дженнифер.

— То есть хотите сказать, это не совпадение?

В его ироничном тоне она все-таки уловила какое-то напряжение. Возможно, досаду — из-за того, что она явилась сюда не по зову сердца, а исключительно по делу. А может, ей просто померещилось — из-за чувства неловкости, которое она сама испытывала.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала она.

Он уже не улыбался.

— По какой проблеме?

— Может, сядем в машину?.. — Она открыла заднюю дверцу, но Том не шевельнулся. — Мне нужно кое-что тебе показать. Это займет всего несколько минут.

Том колебался, потом пожал плечами и сел с Дженнифер на заднее сиденье. Стоукс сел вперед, за руль.

— Вот. Узнаешь?

Она протянула ему фотографию в полиэтиленовом пакетике для вещдоков. Том разгладил пакетик, чтобы лучше разглядеть фотографию. На ней была изображена сцена Рождества — измученная родами Дева Мария, положив руки на живот, устало смотрит на младенца Христа, лежащего перед ней на соломе, а над ней фигура ангела. И как-то очень нетипично для таких сюжетов — взлохмаченный юнец, изображенный спиной к зрителю, ногой касается Младенца, его лицо обращено к престарелому Иосифу, жест и поза выражают недоверие.

Том оторвался от фотографии и загадочно усмехнулся. Между тем непогода разыгралась вконец, по крыше и лобовому стеклу забарабанил дождь, вскоре переросший в настоящий ливень.

— Где ты это взяла?

— Нет, вы узнаете? — повторил вопрос Стоукс, хотя Дженнифер и так уже по лицу Тома догадалась, что он прекрасно понял, о чем идет речь.

— Караваджо. «Рождество со святым Лаврентием и святым Франциском», — сказал Том, ткнув пальцем на двух других персонажей, устремивших на младенца благоговейные взоры. — Написано в тысяча шестьсот девятом году для часовни Сан-Лоренцо в Палермо, Сицилия. Полотно считается пропавшим с