вертолет. Опять съемочные телегруппы, рыскающие вокруг, как гиены, сбежавшиеся на мертвечину. И опять она опоздала.

И все-таки разница улавливалась. Потому что накануне, добираясь до Марсова поля, она наблюдала страх и любопытство, а сегодня и от полицейских заслонов, и от толпы веяло уже гневом и возмущением.

Убрав пропуск в сумку, она перешла на другой конец пьяцца делла Минерва, и теперь ее путьлежал к пьяцца делла Ротонда. Здесь было как-то подозрительно и зловеще тихо по сравнению с «зоопарком», через который ей только что пришлось продираться, — нежное журчание фонтана, гулким эхом отдающееся от массивных каменных стен, приглушенные голоса полицейских и монотонное жужжание их раций, сливающееся в общий трескучий фон, напоминающий звук высоковольтной линии в дождливый день.

И ощущался здесь какой-то порядок, даже дух уважения — потому что полицейские и другие служебные машины не стояли как попало в отличие от вчерашнего вечера, а аккуратно выстроились в ряд вдоль края площади.

Между тем начал накрапывать дождик, серое небо сиротливо ежилось под одеялом густых ватных туч, словно не хотело пробуждаться. Впереди уже виднелся Пантеон — классическое изящество монолитных гранитных колонн, в три ряда украшавших его фронтон, как-то плохо вязалось с неуклюжестью самого непомерно вытянутого здания. Приземистое и приплюснутое, оно производило впечатление метеорита, рухнувшего с неба в самую гущу улочек, да так и оставшегося лежать среди могучих соседних зданий.

Аллегра поднялась по ступенькам фронтона, нагнувшись, пролезла под лентой полицейского ограждения, натянутой между колоннами, и, стуча каблуками по античному мрамору, направилась в глубь ротонды. Но, едва войдя, она остановилась, увидев бледный луч прожектора зависшего над зданием вертолета. Косой столб света, проникавший в здание через круглое отверстие в окованном металлом куполе, падал на алтарь, и капли дождя трепыхались в нем, словно ночные бабочки, слетевшиеся на лампу. Красота этого неожиданного зрелища поразила Аллегру.

— Ну, чего оторопела? Входить-то будешь? — Из-за столба света вышел Сальваторе с еще более недовольным видом, чем вчера.

— Лучше бы вы поздоровались.

— Опять опоздала.

— Ну да, годы тренировки не проходят бесследно.

— Галло не больно-то рад.

— А он вообще не показался мне особо радостным человеком.

Сальваторе смерил ее долгим неморгающим взглядом, в котором читались удивление и легкая зависть перед такой смелостью. Потом, пожав плечами, сказал:

— Ну смотри, как знаешь.

Внутри находилось человек пятнадцать, а то и двадцать. Следователи допрашивали охрану, еще не сдавшую ночную смену, криминалисты в белой униформе фотографировали место и изучали пол вокруг алтаря, огороженного временными щитами. Галло, на этот раз в штатском костюме, сложив за спиной руки, ждал Аллегру у гробницы Рафаэля, словно учитель, приготовившийся задать взбучку провинившемуся ученику. Сальваторе не ошибся — Галло действительно пребывал в мрачном расположении духа. Аллегра даже подумала, не давит ли и на него унылая атмосфера, которую она почувствовала еще по ту сторону заслона.

— Ну спасибо, что явились.

— Ну спасибо, что позвали.

Поджав губы, Галло молчал, словно не мог решить, следует ли считать эти слова оскорбительным вызовом.

— Так откуда, говорите, вы родом? — спросил он, снимая очки и протирая их кончиком галстука.

— Я не говорила, но вообще из Неаполя, — выпалила Аллегра, застигнутая врасплох этим вопросом.

— Единственный ребенок в семье?

Невинный вроде бы вопрос, но куда гнет, ясно — трудный характер, избалованная, эгоистичная, упрямая.

— А вам-то какое дело?

Он снова помолчал, потом кивнул с извиняющимся видом:

— Да, вы правы. Извините.

Стоявший рядом Сальваторе шумно выдохнул. Наверное, впервые в жизни слышит от Галло извинения, подумала Аллегра.

— Я вижу, вы привыкли говорить то, что думаете.

— Ну, в общем, да.

— Между вами и мной есть разница. Вам такие вещи сходят с рук, потому что вы женщина, — с усмешкой заметил Галло. — Если я себе такое позволю, меня назовут хамом.

— Хамом я бы вас все-таки не назвала, — само собой вырвалось у Аллегры.

Улыбку словно стерли с его лица. Сальваторе, кажется, был близок к обмороку.

— Что можете рассказать мне об этом месте? — сухо спросил Галло, жестом предлагая ей пройти за ним к алтарю.

— О чем именно?

— О Пантеоне. Может, есть что-то для меня важное? То, что могло бы связать его со вчерашним местом, где нашли тело Риччи.

Аллегра озадаченно провела рукой по волосам, силясь припомнить что-нибудь из учебников или лекций.

— Пантеон был построен Адрианом примерно в сто двадцать пятом году нашей эры, так что никакой явной связи с Цезарем тут не усматривается, если вы об этом, — сказала она, пожимая плечами. — Начиная с седьмого века он обрел статус храма, но храма языческого, как те, что мы видели вчера.

— Да уж, выводов особых не сделаешь, — усмехнулся Галло, похлопывая себя по карманам пиджака, как будто пытался нащупать пачку сигарет, но вместо нее извлек пакетик с леденцами. Закинув один в рот, он сказал: — Вот, курить бросаю. — Про себя Аллегра отметила, что ей он леденца не предложил.

— Не сделаешь, — согласилась она кивая.

— Тогда что об этом скажете?

По его знаку двое криминалистов оттащили заградительные щиты. На алтаре лежало голое по пояс тело бородатого мужчины. Лежало лицом кверху, в открытых мертвых глазах застыл ужас. Рядом с головой мертвеца были установлены два белесых магазинных манекена — один маленький и согбенный, другой повыше. Склонив над покойником пустые, ничего не выражающие лица, они холодно взирали на него. Оба были без одежды, без волос, хотя по округлостям на груди можно было определить, что манекены женские.

Та манекенша, что повыше, левой рукой держала мертвеца за волосы, а правой сжимала короткий меч. Сам меч торчал из горла жертвы, из очень глубокой раны, едва ли не обезглавившей труп. Кровь из раны, залив алтарь, стекла на пол, образовав липкое озерцо.

Эта тщательно продуманная, прямо-таки постановочная сцена явно отдавала ритуальным характером. И более того: убитый почему-то казался Аллегре до странного знакомым.

— Кто это?

— А вы не узнаете? — Сальваторе был удивлен и наконец-то решился выступить вперед. — Его брат не исчезает с экранов телевизора. Они очень похожи.

— Да? И кто же его брат? — Аллегра нехотя разглядывала искаженное в муке лицо покойника.

— Аннибале Ардженто, — объяснил Сальваторе. — Сицилийский депутат. А трупешник — его брат- близнец Джио, еще известный как Джулио.

— Ганнибал и Юлий, — кивнув, подал голос Галло. — Вот вам и связь с Цезарем.

— А от меня-то вы чего хотите? — перебила его Аллегра, мечтая поскорее унести отсюда ноги.

— Вот это мы нашли у него во рту…

Галло протянул ей прозрачный пакетик для вещдоков. Даже не глядя, она уже знала, что там лежит.