Через минуту Клавдия предстала с подносом в руках, на котором в небольшой тарелке лежала мелконарезанная селедочка с репчатым лучком, как раз такая, какую он предпочитал. А рядом с запотелыми боками стояла рюмка очищенной. Выпил не поморщившись; горькая прошла по пищеводу, будто родниковая вода. А может, и в самом деле водичка? С подозрением глянул на Клавдию. С нее станется! Однако девушка осталась серьезной и, кажется, готова была выполнить очередную просьбу. Водка, видно, и в самом деле настоящая, все без обмана. Просто в настоящий момент он испытывал невероятное возбуждение, вот и не почувствовал хмеля.

Захрустел маринованным лучком, дошла очередь и до селедочки. Со вкусом распробовал – весьма приличный засол.

Посмотрев на крутые бока Клавдии, довольно хмыкнул: все-таки приятно, когда по-хозяйству хлопочет женщина. Вместе с ее появлением возникло ощущение дома, о котором Шатун прежде не подозревал. Бичевал по каким-то хатам, проживал у приятелей, околачивался в притонах с марухами, имена которых даже не помнил, но стоило появиться в квартире основательной женщине, как тотчас в душе установился желанный покой. Весьма занятное чувство! Теперь квартира для него была берлогой, куда он возвращался всякий раз, чтобы отдохнуть и собраться с силами.

Подняв телефон, Шатун ткнул в кнопку.

– Да, Павел Петрович, – прозвучал ровный голос.

– Вот что, Коля, Москву хорошо знаешь? – строго спросил Шатун.

– Одно время извозом занимался, так что, думаю, знаю неплохо.

– Тогда давай подъезжай на Ярославскую, двадцать шесть.

– Что-то серьезное?

– Не думаю… Но осторожность не помешает.

– Понял, – с готовностью отозвался абонент. – Взять что полагается?

– Ты меня правильно понял.

Отключив телефон, Шатун поднялся. Сконцентрированный, собранный, он походил на себя прежнего, которого знали все и боялись. Теперь самое время действовать.

– Чего стоишь? – спросил он у водителя, продолжавшего топтаться у порога. – Поехали! Время не ждет!

Строишь воздушные замки, моделируешь будущность, а в действительности порой для счастья не так много и нужно: всего-то подходящая компания, а к ней запотелая бутылка водки с кастрюлей вареной рассыпчатой картошки, нарезанный дольками лучок, селедка пряного посола, несколько малосольных огурчиков, и можно сказать, что забрался на самый пик блаженства.

Водка была разлита по рюмкам, и, чтобы достичь нирваны, оставался всего-то крошечный штрих – потереть в предвкушении приятной трапезы ладони и сесть за стол. День выдался на редкость нервным, следовало этот календарный лист перевернуть.

Григорий почувствовал, как у него, словно у собаки из опытов академика Павлова, начинается обильное слюновыделение. Пожалуй, привычную простую закусь он не поменял бы ни на какие заморские разносолы.

– Садимся, – широким жестом указал он на расставленные стулья.

Звонок прозвенел в тот самый момент, когда Иннокентий оторвал бутылку от стола. Пальцы остудило холодом.

– Ты кого-нибудь ждешь? – удивленно уставился на него Григорий.

– Никого, – глянув на часы, добавил: – Тем более в такой час. Посмотри, кто там.

Григорий подошел к двери, некоторое время он вслушивался в тишину подъезда, потом негромко спросил:

– Кто там?

– Открывай, Григорий, – раздался из-за двери бодрый бас.

Голос показался ему знакомым. Повернув ключ, он распахнул дверь и увидел ухмыляющегося Шатуна.

– Здравствуй, – произнес тот. – Чего так невесело встречаешь?

– Просто не ожидал. Ведь договаривались встретиться завтра.

– Кое-что изменилось. Так ты пригласишь, или мы здесь перетирать станем?

– Проходи, – отступил в сторону Григорий. – Как ты меня нашел?

– Это мой небольшой секрет. – Повернувшись в сторону лестничной площадки, вор негромко обратился в пустоту: – Где вы там попрятались? Неужели не слышали? Нас приглашают в гости!

Григорий сглотнул: сверху по лестнице спускались четыре незнакомых человека.

– Чего же ты так напрягся? – все тем же бодрым голосом спросил Шатун. – А может, не рад гостям?

Вошедшие своими телами заняли узкий коридор, оттеснив Григория в глубину комнаты.

Паша Шатун уверенно прошел в комнату. Увидев заставленный закусками стол с возвышающейся в центре бутылкой водки и Иннокентия, сидевшего напряженно, столь же жизнерадостно продолжил:

– Да тут у вас пир горой! По какому случаю? Молчу, молчу… Причина имеется. Кажется, я не совсем вовремя. Но думаю, что ты на меня не в обиде.

– Пустяки… Водочкой решили побаловаться. Не возбраняется ведь?

– Оно, конечно, дело. Отметить, так сказать, хорошую сделку.

Устроившись за столом, Шатун налил в рюмку водки и, смачно выдохнув, выпил в один большой глоток.

– Ничего, что я так, по-простому? – довольно крякнув, спросил он. Отыскав подходящий огурчик, вытянул его из банки и с аппетитом захрустел.

Оперевшись плечом о косяк, Григорий стоял смурной, осознавая, что рюмка водки, выпитая Шатуном, не последняя неприятность за сегодняшний вечер.

Иннокентий натянуто рассмеялся, пребольно дернув Григория за нервные струны.

– О чем речь между своими.

– Пей сколько хочешь, – невесело процедил Григорий, – никто отнимать не станет.

– Разумеется. – Отодвинув рюмку, проговорил: – Только я все-таки воздержусь. Есть серьезная тема.

– А мы разве не серьезно с тобой базарили? – спросил Григорий и как бы невзначай посмотрел в коридор.

Двое вошедших – первый был высокий, с крепкими, но слегка сутулыми плечами, другой немного пониже ростом, но невероятно мускулистый, будто бы сотканный из корабельных канатов, напоминал акробата – стояли в прихожей. Третий – жилистый и упругий, как кусок каучука, брюнет – топтался в комнате. Четвертый – массивными габаритами напоминал борца сумо, – скрестив на груди руки, подавляя внушительными размерами, заслонял выход (нутро неприятно пощекотал холодок – такого не отодвинешь).

– Ты мне вот что скажи, Гриня. Таранникова ты грохнул из-за яйца Фаберже? – весело поинтересовался Шатун. – Я так понимаю?

В его ровном голосе не прозвучало угрожающих ноток. Даже улыбнулся, как если бы хотел расположить к себе, вот только веселиться отчего-то не хотелось.

– А с чего ты взял, что именно я его грохнул? – с некоторым вызовом спросил Григорий.

Вновь совершенно некстати хихикнул Иннокентий (наверняка что-то нервное), продолжавший сидеть за столом. Закуска его уже не интересовала. Понять его можно – присутствие чужих и опасных людей способно отбить аппетит у кого угодно.

– Понимаешь, какая вещь… Вот ты даже не удивляешься тому, что он мертв, а ведь об этом еще никто не знает, – хмыкнул Шатун. – Чего ты напрягся? – В голосе вора послышались рычащие нотки. – Я ведь видел его мертвым… Не хочешь спросить, как это я попал в квартиру, когда дверь была закрытой? Отмычкой! Все-таки по своей первой специальности я домушник. Чего ты молчишь? Может, я не прав? Или хочешь сказать, что его замочил кто-то другой? Не ты? Ну? Не слышу ответа!

– Я к этому не имею отношения, – процедил Григорий.

– Тебя как зовут? – неожиданно обратился Шатун к Иннокентию.

– Кеша, – нервно сглотнул тот.