Новость: Марина решила съезжаться с мамой. Свою однокомнатную и мамину комнату поменять на хорошую двухкомнатную квартиру. Хлопотала, бегала по исполкомам, оформляла документы, нанимала машину для переезда.

Праздник! Новоселье! Мы, конечно, приглашены. Купили Марине сервиз — посуду с золотистыми бабочками. Стол накрыт, мама хлопочет на кухне, Феодора вертится под ногами. Всё как надо, приятная праздничная кутерьма.

- Какая чудная у тебя квартира,— порадовалась я на другой день, — Нам всем очень у тебя понравилось.

А она возьми да заплачь:

-  А я ночь не спала. Всё корила себя - зачем я это сделала, съехалась с мамой? Она же меня теперь со свету сживёт. У неё такой характер...

-  Ну, знаешь, ~ раздражение знакомо запершило в горле, ~ она же твоя мать, поможет, дочку из школы встретит, накормит. А потом - о чём ты раньше думала?

-  Да, думала... Мне деваться было некуда. Все только и советовали — съезжайся. Вот и насоветовали.

Действительно, новая квартира спокойствия и мира в её жизнь не принесла. Мама действительно ворчала, нередко даже звонила и жаловалась на Марину. Внучка п упор бабушку не видела, уроки с ней делать не хотела, супы её есть отказывалась. Марина мирила бабушку с внучкой, сама тут же накидывалась на бабушку, потом наказывала дочку за дерзость к бабушке. Горячо поощряла бабушкины строгие меры, потом лихорадочно бросалась Феодору жалеть. В общем, будоражило семью. Все выматывались и кляли тот день, когда решили съезжаться.

Проблемы приносились сюда, за наш общий стол. Они бурно обсуждались здесь же, и здесь же, походя, давались советы. Марина слушала их дисциплинированно, а через пять минут кричала матери в трубку: «Я тебе сколько раз буду повторять, чтобы ты оставляла ключ у соседей! Ребёнок пришёл из школы, а дверь заперта!»

«В чём дело? » - думала я. Все мы живем одинаково, мало кто совсем благополучно и совсем счастливо, но почему Маринина жизнь будто закрыта для радости, будто ей нельзя туда, непозволительно. Она очень хотела выйти замуж, но встречавшиеся претенденты возле неё не задерживались. А ведь всё при ней: молодая, стройная, при квартире. Потом поняла: уныние, с которым Марина шла, а вернее, плелась по жизни, она бросала под ноги тем, кого встречала на своём пути. Это первое, что они видели, - опущенные уголки губ, плаксивый голос, потухший взгляд. Это был её багаж, её приданое, она даже не хотела скрывать его, больше того, выставляла напоказ, надеясь на сочувствие, жалость, понимание. Каждый облом переживала трагически:

Нет, нет, он больше не позвонит. Довёл меня до дома вчера, поцеловал руку. Сказал — позвоню. Но он не позвонит, я чувствую.

Он не звонил. Она сама искала его телефон, набирала номер:

Да, тебе хорошо, - начинала она привычно, - а я уже не знаю, что думать.

Спустя время звонки обрывались. Марина наконец понимала — не судьба...

Дальше всё по привычному сценарию. Мамины попрёки, срыв на дочку, дочкины слёзы, Маринины слёзы, мамины слёзы... Ежедневное изложение подробностей семейных передряг, моя досада и злость, моя усталость принимать на себе эти бесконечные заряды тоски, подпадать под них, как жестокий вирус.

Избавление пришло неожиданное увольнялся коллега! Он хорошо знал мои проблемы. Мы разыграли сценарии, чтобы не обидеть Марину:

— У меня к тебе просьба, ~ обратился он комме, будто ненароком. — Я ухожу в отпуск, носили пока в моей комнате, должны быть важные звонки, чаянии .

Согласилась. Пересела. А после отпуска он уволился. Его место осталось за мной. Она забегала, конечно, но я уже не слышала ее телефонных выволочек маме, нравоучений дочке, её жалоб на жизнь знакомым. Марина осталась в стороне от моих интересов, и я ликовала. Действительно, будто был сброшен тяжелый груз, стало легко. Я впервые ощутила на собственном опыте, как влияет один человек на другого, как зависимы мы и уязвимы в нашей, на первый взгляд, независимой жизни, как опасна тоска в своей способности прилипать от одного к другому, как она разрушительна. Унылый человек раздражает, как раздражала меня унылая Марина, а раздражение разрушает уже что-то внутри человека. Вот и получается - одно зло рождает другое, один грех - другой. Подумалось — я-то всего несколько часов находилась во власти её уныния, а мама, пожилая, наработавшаяся женщина, жила с ней под одной крышей, и как ей-то было защищаться, где брать силы и терпение? А дочка - болезненная, слабая, задёрганная? Может, потому и болезненная, потому слабая и задёрганная? Всходы посеянных Мариной унылых семян дали такие нежизнеспособные плоды. Догадается ли, как вырастет, что стала жертвой собственной матери, унынием и злобой истребившей в девочке и адекватность к жизни, и способность радоваться, и противостоять невзгодам. Или тоже будет ломать голову над мучительной головоломкой: почему обходит стороной удача, почему не везёт?