Доминго — с самыми разными поручениями.

Законная и, надо полагать, все еще девственная супруга Каталина Хуарес ла Маркайда получила высокопарное письмо, в котором ее Эрнан рассказал, сколько подвигов во имя Короны совершил, и сколько в ближайшие годы собирается совершить еще.

Его Величеству было отправлено длинное послание, в котором Кортес правдиво описал все чудеса этого края, а также перенесенные им и его солдатами труды и муки. Он искренне сожалел, что не сумел вынести из осажденного Мешико королевской пятины, хотя и рисковал за нее жизнью.

Дядюшка Николас де Овандо получил письмо на судне, изрядно загруженном подарками для Королевской Аудьенсии. Чиновники должны были понять, что имущество Диего Веласкеса де Куэльяра — 11 посаженных на мель и 18 стоящих на рейде судов, а также порох, лошади, провиант, оружие и солдаты — истрачено исключительно для славы Священной Римской империи!

Ну, и неплохая партия рабов ушла на Ямайку…

А спустя еще неделю Кортес начал сооружать озерный флот для нового штурма столицы, ибо стало предельно ясно: иначе стоящий в центре озера город не покорить. И когда на рейде у Вера Крус встал огромный корабль, битком набитый оружием, амуницией и лошадьми, Кортес скупил все, что привезли.

Отряды разведчиков присылали сведения о том, что делает Кортес, ежедневно. Поэтому Куа-Утемок знал, что тысячи мужчин из самых разных племен валят и на своих плечах доставляют «мертвецам» лес, тешут и распиливают его на доски, помогая строить озерный флот — грозное оружие умеющих плавать против ветра чужеземцев.

И все-таки главным оружием «мертвецов» был не флот, не Громовые Тапиры и даже не Тепуско. Главным их оружием были новая болезнь и новая вера. Стоило вождю взять из рук парламентера Кортеса письмо с требованием покориться, как вскоре он покрывался язвами, и ни тщательное мытье, ни припарки из горных трав не помогали. И в считанные месяцы вся элита огромного Союза погибла от неведомой прежде хвори, а племена были фактически обезглавлены.

Вот на эту, уже подготовленную «почву» и приходил потом Кортес, предлагая принять новую веру и новые законы — единственное спасение от болезней и разорения. И, если ему отказывали, мстил беспощадно.

Кортес вообще был неистощим на выдумки. Мог сознательно выжечь поля с маисом или разрушить водопровод. А мог вызывать врага на бой, и пока часть его солдат сражалась, другая входила в беззащитный город и уводила всех девочек от одиннадцати до пятнадцати лет. И люди совершенно терялись, потому что так в этой стране еще не воевал никто. А когда по совету Малиналли самые высокородные девочки оказывались в личном гареме Кортеса, проще всего было признать, что Кортес, пусть и силком, но уже родственник.

Второй по значению город Союза — Тескоко сдался без боя. Нет, на дорогах все еще встречались засеки и завалы, по всей благодатной долине Мешико горели сигнальные огни, а какой-то отряд даже поджидал кастильцев на той стороне реки, у моста. Но по всей земле уже свирепствовал оспа, и кастильцы буквально смели еле держащих оружие воинов с лица земли. А наутро Кортеса посетили восемь вождей — по одному от каждого рода — и со словами покорности вручили ему сплетенный из тончайшей золотой проволоки стяг.

— Мне нужно снабжение едой и людьми, — только и сказал на это Кортес.

И самый старый вождь склонил голову в знак полного подчинения каждому слову Великого Мертвеца.

Однако когда колонна вошла в город, стало ясно, что все обстоит не так, как надо бы: ни детей, ни женщин — да, и вообще никого пригодного в добычу в городе не было. Кортес тут же послал Альварадо и Сандоваля на вершину главного храма — осмотреть округу, и те сообщили, что всех женщин и детей грузят на спрятанные в камышах лодки, явно намереваясь отправить подальше. Понятно, что Кортес немедленно выслал погоню… и не успел. Отправил конвой к вождям… и узнал, что тех, кто его встречал, в городе уже нет.

Тогда и наступила очередь падре Хуана Диаса.

— Сколько вам нужно солдат, святой отец? — сухо поинтересовался Кортес.

— Два десятка хватит, — склонил голову падре Хуан Диас.

Кортес поднял руку, намереваясь отдать распоряжение… и тут же ее опустил.

— Я сам с вами пойду.

Они тронулись по главной улице, равнодушно проходя мимо самых роскошных домов, и обязательно поднимаясь по ступеням каждой, даже самой захудалой пирамиды. И там, наверху Кортес, как всегда, менялся в лице, брал из рук Ортегильи тяжелый двуручный меч или кузнечный молот и принимался крушить увешанных золотом и перепачканных кровью идолов — с такой ненавистью, словно у него к ним были личные счеты. Ну, а паж Ортегилья и солдаты не без удовольствия выдирали из ушей и носов золото и нефрит, не забывая восхищенно охать при каждом особенно удачном ударе Кортеса.

— Так его, Кортес!

— Круши идола!

— Хороший удар, Кортес!

А под вечер, когда уже стало темнеть, они пришли в маленький неприметный храм на самой окраине города. Порядком уставший Кортес уже поднял меч, как один из солдат вдруг охнул и ткнул пальцем прямо в идола.

— Смотрите!

— Что это? О, Господи!

— Это же ты, Кортес!

Кортес непонимающе моргнул, взял из рук падре Диаса факел и поднес его ближе. Все замерли.

Неведомый скульптор воплотил в идоле каждую деталь одежды и лица Великого Малинче: высокий кастильский шлем с выгнутыми полями, густая борода, острый нос, перевязь для меча — все было абсолютно узнаваемым!

— Во, дьявольщина! — выдохнул кто-то за спиной.

Падре Диас изумленно качнул головой и подошел ближе. Ткнул пальцем в каменную вязь надписи на стене и, на ходу переводя слова по смыслу, прочитал:

— Топиль-цин Кецаль-Коатль Накшитль… четвероногий Пернатый Змей прибыл в нашу землю в год Тростника. Прибыл к нам с моря, с востока, управляющий ветром Белый Бог. Прибыл на пироге из досок… прибыл сюда, в центр мира, желая сгореть в костре и стать шестым солнцем Вселенной.

Кортес поперхнулся.

Падре Диас покосился на него и прочел последнюю строку:

— Ему, Богу единому, доброму, всемогущему несите жертвы. Только ему.

Падре Диас облизнул мигом пересохшие губы и, не рискуя повернуться спиной ни к генерал- капитану, ни к его каменному двойнику, отошел в сторону.

— Глупость какая… — хрипло хохотнул Кортес и — не в силах держать — опустил факел.

Солдаты охнули.

— Сеньора Наша Мария!!!

Внизу, на расположенном у коленей идола алтаре лежал свежий детский труп — без сердца, без головы, без рук и без ног.

С этого самого момента Кортес, как сошел с ума. Не оставив от идола камня на камне, он почти скатился по ступеням и помчался в лагерь, яростно требуя найти и привести ему всех жрецов этого поганого города. И стремительно идущий вслед падре Хуан Диас его понимал: случись такой улике попасть в руки инквизиции… и жизнь покажется — да, что там покажется?! Станет! — адом.

— Где они?! — орал убежавший вперед Кортес. — Всех! Взять! Раздавить… — и вдруг стал, как вкопанный. — А это еще что?!

Выстроившиеся у длинной, на тринадцать персон, виселицы солдаты замерли.