Фомин вышел из микроавтобуса. Подойдя к воротам, постучал кулаком по влажному, с капельками утреннего конденсата, прохладному металлу.
– Эй… уважаемые?! Есть тут кто-нибудь?
Почти сразу же, как будто кто-то специально поджидал его, стоял у самой калитки, или же послышалось металлическое звяканье. Калитка открылась; но не полностью, а так, как открывают дверь в квартиру на звонок незнакомого осторожные граждане – чтобы можно было разглядеть в щель визитера.
Фомин видел лишь часть лица того, кто стоял по другую сторону; это был смугловатый молодой мужчина южной наружности. На него уставился левый глаз – вопросительно и как-то недобро.
– Чи-во надо? – спросил этот мужчина.
– Степаныча ищу, – сказал Фомин. – Мы договорились на шесть утра… у меня машина барахлит.
– Ка-аково такого Степаныча?
– Механика местного… подскажите, как мне его найти?
– Ни-и знаю ни-икакого Степаныча, – сказал мужчина, продолжая буравить его взглядом. – Едь давай дальше… ни-и надо тут ста-аять, ни надо больше стучать. – Сказав это, он закрыл калитку.
Фомин почесал в затылке – что за дела? Он уже направлялся обратно к «Соболю», когда послышалось металлическое позвякиванье.
– Эй! – крикнул в полуоткрытую калитку все тот же мужчина (теперь уже Фомин выдел, что тот одет в камуфляжные брюки, кроссовки и ветровку поверх майки). – Га-аварят, к Степанычу надо другой да-арогой ехать! Вернись на да-арогу, вдоль стены… Кароче, с другой ста-араны будет его гараж.
– Ага, понял, – сказал Фомин. – Спасибо… теперь уже не заблужусь.
Он сел обратно в микроавтобус. Двигатель он не глушил; но, когда решил сдать кормой, а иначе отсюда не выехать, поскольку он стоял как бы в устье этого перегороженного забором проезда, образованного стенами боксов, случился конфуз – напрочь вырубило «заднюю».
Александр Игнатьевич попробовал еще раз переключить передачу. Затем повторил попытку… И еще… но результат был тот же.
Фомин выждал минуту; посмотрел в зеркало заднего вида, готовясь к маневру, – он все же надеялся, что «найдет» заднюю, что ему удастся выехать отсюда самому, без чьей-либо помощи. Метрах в пятнадцати по корме, несколько сбоку, чтобы не мешать выезду «Соболя», остановился серебристый «Опель Кадетт». Похоже, Фомин, перегородил кому-то из местных проезд в этот загороженный брамой гараж…
– Аскер, узнай, что за машина и кто на ней приехал, – распорядился Астемиров.
Аскеров выбрался из «Опеля». Неспешно подошел к «Соболю», срисовав по ходу госномер – соседний регион, номера обычные, не блатные, не служебные. Хотя стекла микроавтобуса основательно затемнены, все равно видно, что в самом салоне людей нет, за исключением шофера. Аскер уже было приготовился постучать костяшками пальцев в дверь водителя, но тот сам опустил стекло.
– Виноват, – сказал сидящий за рулем уже немолодой мужчина в кепке и одетой поверх рубашки спецовке. – Не могу сдать задним…
– Слышу, – сказал Аскер. – А вы кто будете?
– Ну так… это… шофер я, – сказал мужчина. – Частник… людей вожу туда-сюда.
– Частник… А чего здесь делаешь?
– Дык… Обломался.
– Вижу, – внимательно приглядываясь к нему, сказал Аскер. – А к кому приехал?
– Здесь? Дык, это… Я… вообще-то, с механиком договорился.
– С каким механиком?
– Со Степанычем…
– Так ты к Степанычу?
– Виноват… не с той стороны заехал. Он мне обещался с ремонтом подсобить…
– Ну и поезжай давай к своему Степанычу, – сказал Аскеров, раздражаясь по поводу тупизны этого пожилого водителя. – Чего здесь встал?
– Так это… Не могу сдать кормой!
– Ты нам проезд загородил!
– Я это… сейчас… минутку!..
Аскеров вернулся в «Опель».
– Шофер – старый осел! Перепутал проезды… ему к механику в частные мастерские, а он к нам завернул.
– А есть тут такой механик, которого он назвал? – спросил Астемиров, прислушиваясь к тому, как «старый осел» пытается врубить пропавшую заднюю передачу. – Ты спрашивал, к кому он приехал?
– Он назвал одного местного. Его мастерская находится по соседству… но проезд с нашей стороны мы загородили.
– Твои действия, Аскер?
– Давайте я его… это… возьму на себя, – подал реплику парень, до того молча сидевший спереди, в кресле пассажира. – Я аккуратно этого деда успокою – ножом. Что скажете?
Двое остальных проигнорировали прозвучавший вопрос. Увидев, что старший взялся за ручку, Аскер удивленно посмотрел на него.
– Ты собираешься выйти?
– Ну не сидеть же здесь до вечера, – сухо сказал Астемиров. – Договорились же ровно в шесть. Надо быть точным, братья, это – важно.
Он и Аскеров – третий остался в машине – вышли из «Опеля» и направились мимо вновь заглохшего «Соболя» в воротам. При их приближении калитка распахнулась; они друг за другом прошли в нее.
– Если через пять минут этот мужик не заведется и не уберется отсюда, – сказал старший, – то придется нам самим убрать его.
– Будет сделано.
Оглядев огороженное с двух сторон пространство гаража – по три бокса с обеих сторон, старший спросил:
– Где Юнус?
– Я здесь, Рустам, – выглянув в приоткрытую дверь одного из гаражей, крикнул Бачиев. – Ассаламу алейкум!
– Ва-алейкум ас-салям! – направляясь к нему, поприветствовал помощника Астемиров. – Как дела, Юнус?
– Как раз заканчиваю… Хочешь взглянуть, какую «конфетку» я для федералов сделал?
– Обязательно посмотрю. Минутку…
Астемиров остановился, прислушиваясь к хорошо слышимым здесь звукам движка «Соболя». Ага, похоже, нашел выпавшую передачу – сдает задним… Старший покачал головой. Повезло шоферу. Еще бы пару минут, и джигиты зарезали бы его, как барана…
– Показывай, Юнус, – сказал Астемиров, входя в гараж, – что за подарок ты приготовил для местных.
Глава 18
Волков действительно не сомкнул глаз этой ночью… Вернее, он попытался было уснуть и даже задремал. Но ему привиделся кошмар – он один в безлюдном городе, он не понимает толком, что вокруг происходит, да еще и вдобавок его преследует целая стая волков… Это было короткое, но страшное наваждение; он весь облился потом, так что пришлось залезать под душ. После этого сон уже как рукой сняло. Да он и не пытался более прилечь, понимая, что вряд ли уснет до самого утра.
Алексей был расстроен. И даже не столько из-за очередной глупой стычки с Ковалем, сколько из-за того, что из-за сцены на берегу наверняка расстроится Светлана, что она будет переживать из-за случившегося. Он слышал легкие шаги за стеной; когда выходил курить, видел сочащийся сквозь опущенные жалюзи свет. Он хотел было постучаться, вызвать Анохину на улицу, чтобы поговорить, объясниться – в том смысле, чтобы она не вздумала брать в голову, не переживала из-за этих вот сущих пустяков. Но потом решил, что не станет ее тревожить; во всяком случае, не будет ее беспокоить сам, не будет лезть к ней со своими объяснениями или словами утешения.
В начале шестого – он видел в окно – дядя Саша вышел из своего домика и стал готовиться к поездке. А
