— Да нет, ничего, — буркнул он, склоняясь над покорным, счастливым комочком, притулившимся у его колен, и погладил смуглое личико. Оно вспыхнуло любовной страстью.

Лучше бы не приходить ему в тот вечер; но он явился именно потому, что она ему запретила. Oncie Шарль был весьма, весьма приветлив; к несчастью, он заметил, как эти двое совершенно неуместно и чуть ли не открыто пожимают друг другу руки, — он даже вставил монокль, чтобы лучше видеть; только тогда княжна отдернула руку и залилась краской, как школьница. Oncle подошел и увел ее, шепча что-то на ухо. Она больше не возвращалась. Вернулся один Рон и как ни в чем не бывало заговорил с Прокопом, чрезвычайно деликатно зондируя наиболее чувствительные места. Прокоп держался необыкновенно геройски, он ничего не выдал, и это удовлетворило милого дядюшку — если не по существу, то хотя бы по форме.

— В обществе следует быть крайне осмотрительным, — сказал в заключение Рон, одновременно выговаривая и советуя; и Прокоп почувствовал большое облегчение, когда дядюшка оставил его после этих слов, давая время обдумать их значение.

Хуже было, что, судя по всем признакам, что-то втихомолку готовилось; особенно старших родственников так и распирало от сознания важности момента.

Утром Прокоп нетерпеливо слонялся вокруг замка; там его застала запыхавшаяся горничная и передала, что он должен идти к березовой роще. Он отправился туда и ждал очень долго. Наконец появилась княжна — она бежала длинными красивыми скачками Дианы.

— Прячься, — быстро шепнула она, — за мной идет дядюшка!

И вот они бегут, взявшись за руки, исчезают в густых кустах персидской сирени; Хольц, после тщетных поисков укромного местечка по соседству, самоотверженно ложится в крапиву. Уже видна светлая шляпа дядюшки Рона; он идет быстро, бросая взгляды по сторонам. У княжны глаза блестят от радости, как у юной дриады; в кустах стоит запах влажной земли и плесени, таинственная жизнь насекомых течет своим чередом на ветвях и корнях — они как в джунглях; даже не переждав опасности, Вилле притягивает к себе голову Прокопа, смакует поцелуи, словно это — рябина или терн, терпкие, вкусные ягоды; все это — завлекания, уклонения — игра, и она доставляет им до того новое и неожиданное удовольствие, что им кажется — они встретились впервые.

В тот день она не пришла к нему; вне себя от всевозможных подозрений, пустился он к замку; княжна ждала его, прогуливаясь с Эгоном в обнимку. Едва увидев его, она оставила брата и подошла к Прокопу, бледная, смятенная, борющаяся с отчаянием.

— Oncle уже знает, что я была у тебя, — сказала она. Господи, что будет, что будет! Думаю, теперь тебя отсюда увезут. Не шевелись — па нас смотрят из окна. Он разговаривал днем с этим… — она содрогнулась, — с директором, знаешь? Ругались… Oncle просил, чтоб тебя просто отпустили, чтоб дали тебе убежать или еще как-нибудь. Директор пришел в ярость, он и слышать об этом не хочет. Говорят, тебя увезут в другое место… Милый, будь здесь ночью; я выйду к тебе, убегу, убегу.

Она действительно пришла; прибежала, задыхаясь, всхлипывая, с сухими злыми глазами.

— Завтра, завтра… — начала она, еле переводя дух, но тут на ее плечо легла сильная ласковая рука.

Это был дядюшка Рон.

— Иди домой, Мина, — приказал он. тоном, не терпящим возражений. — А вы подождите здесь, — обратился он к Прокопу и, обняв племянницу за плечи, насильно узел ее в дом. Вернувшись вскоре, взял Прокопа под руку и заговорил — без гнева, подавляя в себе какое-то грустное чувство:

— Милый мой, я слишком хорошо понимаю вас, молодых людей; и… сочувствую вам. — Тут он безнадежно махнул рукой. Случилось то, чего не должно было быть. Впрочем, я не хочу и… даже иеимею права вас осуждать. Наоборот, я признаю, что… разумеется…

Разумеется, это было скверное начало и le bon prince 1 нащупывал другое.

— Милый друг, я уважаю вас, и… по совести говоря, очень вас… люблю. Вы — человек честный… и гениальный, что редко сочетается в людях. Мало к кому я питал такую симпатию. Знаю, вы добьетесь очень многого, — выговорил он с облегчением. — Верите ли вы, что я забочусь о вашем благе?

— Абсолютно не верю, — спокойно возразил Прокоп, остерегаясь попасть в ловушку.

Le bon oncle смешался.

— Жаль, очень жаль, — забормотал он. — Для того, — о чем я хотел вам сообщить, нужно… вот именно… полное взаимное доверие…

1 милый князь (франц.).

— Mon prince, — вежливо перебил его Прокоп. — Как вам известно, я здесь не в завидном положении свободного человека. И мне кажется, при таких обстоятельствах у меня нет причин слишком доверять…

— А-а-ах да, — облегченно вздохнул oncle Рон, обрадованный таким оборотом беседы. — Вы совершенно правы. Вы постоянно наталкиваетесь на… эээ, на неприятный факт, что вас здесь держат под наблюдением? Видите ли, именно об этом я и хотел с вами говорить. Милый друг, я, со своей стороны…. с самого начала… и с возмущением… осуждал подобный способ… удерживать вас на территории комбината. Это — незаконно, жестоко и… при вашей славе, — просто неслыханно. Я предпринял ряд шагов… Еще раньше, разумеется, — быстро добавил он. — Я обращался даже к высшим инстанциям, но… при известной международной напряженности… власти охвачены паникой. Вас интернировали как шпиона. Ничего нельзя поделать, разве что, — тут mon prince наклонился к уху Прокопа, — разве что вам удастся бежать. Доверьтесь мне, я предоставлю вам средства. Честное слово.

— Какие средства? — как бы вскользь осведомился Прокоп.

— Да просто… я сам это сделаю. Посажу вас в свою машину, а меня здесь не могут задержать, понимаете? Об остальном позднее. Так когда вы хотите?

— Простите, но я вообще не хочу, — твердо ответил Прокоп.

— Почему? — воскликнул oncle Шарль.

— Во-первых… я не хочу, чтобы вы, mon prince, шли на подобный риск. Такая личность, как вы…

— А во-вторых?

— Во-вторых, мне тут начинает нравиться.

— А дальше, дальше?

— Дальше — ничего, — усмехнулся Прокоп и выдержал испытующий, серьезный взгляд князя.

— Послушайте, — помолчав, заговорил oncle Рон, — я не хотел вам говорить… Дело в том, что через день-два вас перевезут в другое место, в крепость. Из-за того же обвинения в шпионаже. Вы не можете себе представить… Милый друг, бегите, бегите скорей, пока есть время!

— Это правда?

— Честное слово.

— В таком случае… в таком случае благодарю, что вы меня вовремя предупредили.

— Что вы сделаете?

— Н-ну — приготовлюсь к этому, — кровожадно заявил Прокоп. — Mon prince, не могли бы вы их предостеречь, что это… будет не так-то легко.

— Как? Простите, что вы… имеете в виду? — запинаясь, вопросил дядюшка Шарль.

Прокоп покрутил рукой в воздухе и с силой швырнул себе под ноги нечто воображаемое.

— Бум! — пояснил он.

Рон был ошеломлен.

— Вы собираетесь обороняться?

Прокоп не ответил; он стоял, сунув руки в карманы, мрачный как туча, обдумывая положение.

Дядюшка Шарль, весь светленький, хрупкий в ночной темноте, подошел к нему ближе.

— Вы… вы так ее любите? — произнес он, чуть ли не заикаясь — то ли от того, что он был растроган,