— А если дом вообще — руина, груда камней?

— Взорвем.

— Стыдно, господа члены палаты лордов. — Николай сидел, развалясь на узком приставном стульчике. Голубые блики бегущих за иллюминатором волн пересекали его усталое лицо, лицо Наполеона после Березины. — Взрыв — крайняя степень падения. Никогда не устраивайте в городе взрывов. В Краснодаре один бизнесмен нанял мафиози, чтобы взорвать курятник соседа. Он портил вид из его только что построенного особняка. Курятник взлетел на воздух, но развалился и особняк. Так что это всегда чревато, как говорил один вышедший в тираж политический деятель.

— Значит, Шмидт, вы считаете, что наши шансы теперь все сто? — весело спросил, потирая руки, Кочегаров.

— Сто. Уверен, что мы найдем пасхальное яйцо. Нам даже удастся благополучно переправить его через границу. Я знаю одно тихое местечко — бывшая закавказская республика. Там даже во времена разгула тоталитаризма пограничники переправляли человека за кордон за весьма скромную сумму. Затем мы увезем его дальше на запад и продадим.

— Как это вам удастся? — глаза Сэма засветились, как у кошки.

— Так же, как было продано яйцо-близнец. Аукцион «Сотби'с». Наши фамилии будут скрыты под псевдонимами. Вам нравится псевдоним «Доброжелатель»?.. А знаете, что случится с каждым из вас потом?

Слесарь и дворник с удивлением уставились на своего председателя.

— Вы, Федя, вернетесь в Арбатов и по предложению своей супруги вложите все деньги в бумаги фонда «Сибирские алмазы». Фонд лопнет, и вы снова останетесь ни с чем.

Вы, Сэм, уедете в Москву и снова женитесь. В какой раз? Ваша новая жена будет владелицей косметического салона «Укрепим грудь и ягодицы». Ей будут принадлежать, кроме квартиры в столице, еще два дома в Подмосковье. Это будет богатая старуха с вислым подбородком и синими венами на икрах. Вы будете изменять ей и пристраститесь к рулетке. Когда проиграете свои кровные, доберетесь до ее денег. Но она узнает об этом и отравит вас.

— А вы? — недобро глядя на прорицающего Шмидта, спросил слесарь-референт. — Почему вы не говорите, как окончите свои дни? Свалите в Штаты, будете миллионером?

— Шеф уедет в Париж, — с завистью сообщил Кочегаров.

Николай печально покачал головой.

— Никакого Парижа нет, — он вздохнул. — Его выдумали почтовые работники, чтобы было куда отправлять зарубежную корреспонденцию… Получив деньги, я уеду в Италию, в скромный городок Портофино. Он точно есть, о нем мне рассказывал один знакомый дипломат, он отдыхает там каждое лето… Куча каменных домишек, прилепившихся к боку горы и висящих прямо над бухтой. Жители берут воду с балконов ведрами, а купаться спускаются по веревочным лестницам. Буду жить тихо, боясь мафии, разводить аквариумных рыбок и выращивать на подоконнике экзотические растения бегонии. Но в один прекрасный день немецкий журнал «Шпигель» раскопает нашу историю, и мир узнает, что стало с хрустальным яйцом. И тогда в дом проникнет наемный убийца и выстрелит мне прямо в усталое сердце. Затем он перевернет все в доме и найдет мой счет в швейцарском банке. Знаете, сколько останется в это время на счете?

— Два миллиона фунтов, — предположил Кочегаров.

— Один миллион, — поправил его Сэм.

— Двести семьдесят три, и не фунта, а доллара. Потому что двести семьдесят три — это температура абсолютного нуля. При этой температуре всему наступает конец.

Вечером Николай, покинув своих безразличных к суровой красоте холодного озера спутников, появился на палубе. Теплоход шел, подминая под себя воду. Никак не могло зайти солнце. Чайки, перепутав день и ночь, плавали по воде, как яичная скорлупа.

Пройдя мимо сияющих зеркальными стеклами окон кают первого класса, председатель товарищества постоял около сиротливо полощущего на корме флага и, подойдя к спасательной шлюпке, любовно погладил ее рукой. На борту шлюпки губной помадой было выведено «Багратион сволочь». Очевидно, здесь каким-то любвеобильным тбилисцем было разбито женское сердце. Не успел он убрать руку, как позади него раздался удивленный девичий голос:

— Вот кого не ожидала здесь встретить! Какими судьбами?

Ветер раздувал, как уланский плюмаж, светлые волосы Капитолины.

— Тоже удивлен. И обрадован. — Николай поежился. Сиверок, стремительно проносящийся над палубой, не располагал к беседе. Но делать все равно было нечего, и председатель товарищества предложил: — Давайте пройдемте в салон. Расскажите, что за нововведения ожидают архивное дело. В стране ведь меняют абсолютно все: учебники в школе, названия улиц, фуражки у военных. Даже кур переводят на голландский привязной способ выпаса. Вы любите курятину?

Девушка засмеялась:

— Шутите. А у нас не меняется ничего. За три года, что я там работаю, только передвинули с места на место один стол. Вы по делу или на экскурсию? Я взяла путевку. Посещение Пугачевской башни, прогулка по шхерам и одна ночь в дискотеке.

— Завидую. А у нас небольшое дело, связанное с рыболовецкой артелью «Нево». Замена отечественных мережек на импортные. Даже рыбе теперь небезразлично, на какой крючок ее ловят… Как ваш супруг? Письма из Конго идут регулярно?

— Он не в Конго. Он в Марокко… И потом… — она заколебалась. Обстановка салона располагала к откровенности. — Я пока только невеста. Но в этом месяце он пришлет вызов.

— Значить, не сырые, населенные гориллами, леса, а песчаные барханы с саксаулами? Тоже неплохо. Вечером, между прочим, здесь бывают танцы. Теперь это называется оттянуться. Отряжу к вам одного из своих спутников. Сэм — молодой человек с интеллигентной внешностью лифтера. Вы его, конечно, помните?

К удивлению Николая Капа обиженно надула губы:

— Он мне не понравился. Когда он говорит, то прячет глаза… Я бы лучше посидела с вами на диванчике или просто постояла бы под ночным небом.

— Рассматривая звезды? А вы знаете, что все они разного цвета? Арктур красноват. Сириус — чисто голубой. Ригель — крайняя звезда в созвездии Ориона, сейчас он не виден, светит спокойным зеленоватым светом.

— О, да вы — поэт!

— Только рядом с такой, как вы. А сейчас миллион извинений, мое время бай-бай. Возраст, сами понимаете.

— Знаете, кого я встретил на теплоходе? — спросил, вернувшись в каюту, Николай. — Помните, Федя, особу женского пола, специалиста по бумагам, исчезающим из архива? Это она сообщила мне фамилию Шпенглера. Надо бы отблагодарить ее. Пара ни к чему не обязывающих знаков внимания, например, совместная прогулка на катере по шхерам. Но у нас дела, придется ей коротать часы, свободные от экскурсий, в одиночестве.

Ночью теплоход стало качать. Николай лежал, упираясь ногами в клетчатых штопаных носках в переборку. Под ним стонал, то вползая на подушку, то скатываясь с нее, Федор. Волны с размаху ударяли в борт и рассыпались с шумом газированной воды.

Поздно наступивший вялый рассвет вымыл из белого мрака полосу берега с острыми финскими крышами и жестяными заводскими трубами. Над одной трубой висел черный басовый дым.

— Приехали, — сказал Николай. — Стыдно, Федя, у вас вид человека, который пересек пустыню на верблюде. Почему вы не сказали, что укачиваетесь? Я оставил бы вас дома.

Сопровождаемый членами товарищества, он вышел на палубу. Теплоход подходил к пристани. Моторы, взревев, отработали задний. Причал повернулся и стал к теплоходу боком, на него с палубы полетели канаты. Прыгая, как рок-музыканты, два матроса накрутили канат на чугунные толстомордые палы. «Майкл Джексон» привалился к причальному брусу, последний раз отшумел машинами и замер.

Пассажиры потянулись на берег. В толпе Николай заметил Капитолину. Она помахала ему рукой.