Рим, как этого и следовало ожидать от столицы самого могущественного и воинственного государства мира, встретил поначалу Эвдема неприветливо, с холодной надменностью.

Причалив к берегу Италии, он сразу же почувствовал себя одним из многих тысяч варваров, на которых римские чиновники смотрят как на очередной источник обогащения Рима или своих будущих рабов.

Не предложивший ему присесть таможенный начальник Тарента, всем своим видом давая понять, что перед ним человек низшего сорта, на чудовищном эллинском спросил Эвдема:

— Какой товар везешь?

— Нет у меня никакого товара! — на прекрасной латыни ответил вельможа, глядя в окно на гордую осанку своей триеры, дождавшейся его в Элее.

— Так и запишем, — кивнул таможенник сидевшему в углу скрибе. — Путешественник.

— Я привез в Рим более ценную вещь, нежели египетское стекло или скифское золото! — одними губами усмехнулся Эвдем.

Римлянин знаком приказал скрибе подождать и, глядя в окно на еще один причаливающий корабль, заученной скороговоркой произнес:

— Согласно действующим на территории Рима и его провинций законам...

Из всего того, что, беспрестанно зевая, говорил чиновник, Эвдем понял, что его триера сейчас будет обыскана от палубы до киля, и если путешественник, то есть он, что-либо утаил, дабы избежать налога в пользу римской казны, то...

— Я понял! — остановил чиновника Эвдем, когда речь зашла о том, что обыску будет подвергнут и сам хозяин триеры. Придавая каждому слову особенное значение, заявил: — Я везу в Рим завещание царя Пергама Аттала Филометора!

— Так и запишем! — зевнул чиновник, не особо вникая в суть сказанного.— Завещание. Кого и кому? — снова обратился он к Эвдему. — Если ты везешь наследство в золоте, серебре и драгоценных камнях — это один налог, а если выморочное имущество, уже другой.

— Можешь записать как выморочное! — одними губами усмехнулся Эвдем.

— Разве ваш Аттал уже умер? — равнодушно спросил чиновник.

— Да! — теряя терпение, воскликнул Эвдем. — И я привез сенату документ, в котором весь Пергам завещается Риму!

Таможенник подавился зевком.

Скриба испуганно покосился на него: можно ли записывать такое?

— Так что же ты тогда здесь время теряешь?! — возмутился чиновник. — Скорей в путь! Скриба, немедленно покажи ему, где можно нанять лучших лошадей! Ну, народ — полчаса с ним беседую, а о самом главном узнаю в последнюю очередь. Одно слово — варвар!

Доехав до столицы, Эвдем сразу направился на Форум, где, по словам Луция, можно было увидеть городского претора или Сципиона Эмилиана, которым он должен был передать завещание.

Он шел по грязным улочкам Рима, разительно отличавшимся от чистых широких дорог Пергама, видел повсюду непривычные его взору туники, тоги, женские столы.

Деловито шагали по улицам отряды римских легионеров. Завидев сенатора в белоснежной тоге, из-под которой просвечивала туника с широкой пурпурной полосой, почтительно сторонились прохожие. Бежали, выполняя поручения господ, рабы.

Столица жила своей привычной, размеренной жизнью, следуя порядкам, заведенным еще первыми царями. Но вместе с тем, по обрывкам разговоров, долетавших до него, по встревоженным лицам беседующих людей Эвдем чувствовал, что над Римом витает какая-то напряженность. И, несмотря на различия двух столиц, на какое-то мгновение ему вдруг показалось, что он так и не выезжал из Пергама и вокруг него по-прежнему продолжает назревать бунт.

Изредка расспрашивая у прохожих дорогу, он шел мимо цирюлен, терм, харчевен, нарядных лавок, зазывающих умастить тело египетскими благовониями, отведать критского вина или африканских улиток, подкормленных смесью сусла и меда, купить нумидийскую слоновую кость, аттические вазы, сирийские кубки и даже пергамское оливковое масло.

После поворота налево показался круглый храм Весты, в котором день и ночь поддерживали огонь на алтаре весталки. Обычно