10
Хаблак вскипятил в чашке воду, бросил бумажный пакетик с чаем, сидел, думал, машинально помешивая ложечкой, и совсем забыл о чае, вспомнил, когда тот уже почти остыл, но подогревать не хотелось, хлебнул холодного. На чистом листке бумаги написал две фамилии: Бляшаный Иван Петрович, а немного ниже — Лапский Валерий Саввич.
Решил, что Валерий Саввич, наверно, уже появился в ресторане, вечерние посетители, правда, еще не занимают столики, но к их приходу следует подготовиться; вероятно, уже есть заказы, и надо сориентироваться, кого куда посадить и кто кого должен обслуживать.
Однако с Лапским можно увидеться и вечером, никуда не денется, тем более что у Хаблака не было твердой уверенности, стоит ли разговаривать с Валерием Саввичем, по-видимому, следует раньше собрать о нем кое- какие сведения, — может, кто-то и заметил, как он лез в чемодан Наконечной.
Собравшись побывать прежде в мостоотряде, Хаблак вызвал машину. Допив холодный и невкусный чай, бросил в ящик листок с двумя старательно выписанными черным фломастером фамилиями, подумал, что надо бы позвонить Дробахе, набрал номер, но безрезультатно — Иван Яковлевич не ответил. Только положил трубку звонок, оказалось: Одесса. Знакомый Хаблака, заместитель начальника областного управления уголовного розыска подполковник Гурий Андреевич Басов сообщил такое, что майор сразу забыл о вызванной машине и поспешил к Каштанову. Как ни торопился, пришлось. посидеть в приемной — полковник разговаривал с каким-то посетителем. Хаблак счел, что слишком долго, хотя прождал всего четыре минуты.
—
Что-то новое о взрыве? — спросил Каштанов.
—
Да, десять минут назад позвонили из Одессы. На берегу моря за Лузановкой погиб один из пассажиров того самолета — Михаил Никитич Манжула. Упал в море с крутого берега и разбился на камнях. Или столкнули.
—
Когда?
—
Тело нашли около десяти. Был еще теплый.
—
Как установили, что именно Манжула?
Мне звонил Басов, вы знаете его?
—
Слышал.
—
Зубы съел в розыске. Он не исключает случайной трагедии. Во-первых, у Манжулы нашли много денег, около двух тысяч, еще документы, японские часы. Значит, не грабители. Во- вторых, тропинка там проходит по самому краю обрыва. Мог оступиться и упасть. Ну а список пассажиров того рейса был в милиции.
—
Дробаха знает?
—
Еще нет, я прямо к вам.
Каштанов покрутил телефонный диск, ему повезло: Дробаха ответил, видно, только появился. Выслушав сообщение, Иван Яковлевич попросил передать трубку Хаблаку.
—
Не помню я Манжулу, — сказал недовольно, — вероятно, вам пришлось разбираться с ним?
Хаблак вспомнил элегантного мужчину в белых джинсах и сером пиджаке, сшитом дорогим портным.
Человек с зарплатой сто семьдесят рублей, в кармане которого находят две тысячи. Рядовой снабженец, ну, может, не совсем рядовой, заместитель начальника отдела, однако белые джинсы, японские часы и деньги…
Деньги, которых не взяли…
Не в его ли чемодане тикал часовой механизм мины?
А как он сказал тогда?
Хаблак еще раз представил себе Манжулу. Сидит на стуле непринужденно, заложив нога на ногу, смотрит ему прямо в глаза и отвечает убежденно:
«Нет, товарищ, ищите в другом месте, в моем чемодане не было ничего постороннего. Гарантия».
Может, это было сказано немного иначе, но последнее слово «гарантия» Хаблак помнил абсолютно точно. Как я уверенный тон, каким оно было произнесено.
Выходит, соврал. И соврал на свою голову, видно» провинился перед кем-то, и провинился основательно, раз все-таки дотянулись до него.
А может, и в самом деле оступился или споткнулся на узкой тропинке над обрывом.
—
Да, Иван Яковлевич, — ответил Дробахе, — помню я Манжулу, снабженец Одесского машиностроительного завода. Тогда он не вызвал у меня никаких подозрений.
—
А теперь?
—
Не нравится мне эта история.
—
Кому же понравится? А что тут, в Киеве?
—
Двое из четверых отпали.
—
У меня требует выяснений один. Доктор наук из научно-исследовательского института. Но, кажется мне, все это пустое. Знаете анекдот о внутреннем голосе?
—
Слышал.
—
Так вот внутренний голос подсказывает мне…
—
Что надо лететь в Одессу?
—
Немедленно, первым же рейсом.
—
А вы?
—
Буду разрабатывать киевские версии.
—
Мы должны увидеться. Времени достаточно, ближайший одесский рейс через три часа.
—
Сейчас я подскочу к вам. Домой заедете?
—
Подкинете меня на Русановку?
—
Моя машина будет в вашем распоряжении.
Хаблак положил трубку и встретился с укоряющим взглядом Каштанова. Сразу сообразил, чем недоволен полковник, и объяснил:
—
Конечно, негоже следователю по особо важным делам ехать к простому смертному, но у нас с Иваном Яковлевичем свои отношения, и он не обидится.
—
Скоро и с генералами на дружеской ноге будешь… — пробурчал незлобиво полковник. Спросил: — Одесситы как там, все осмотрели?
—
Басов сам выезжал на место преступления.
—
Ну и что?
—
Басов — это фирма.
—
Молодежь теперь говорит не фирма, а фирма, — будто и некстати сказал Каштанов. — Надеюсь, они догадались поставить там милицейский пост?
—
Догадались.
—
Какие-то следы есть?
—
Кажется, не очень…
— А ты говоришь: фирма. Хорошо, лети, я на тебя полагаюсь.
С Мариной Хаблак увидеться де успел, лишь предупредил по телефону, что вылетает в Одессу, а вот со Степаном попрощался — садик сразу за их домом, и дети из младшей группы как раз резвились на воздухе.
Сын сидел на деревянном коне, крепко обняв его за шею, а другой малыш пытался
Вы читаете Взрыв
