Дело, имеющее огромное значение. Воистину смехотворно, что нервы у нее напряглись, а сердце на секунду замерло. Деловые люди время от времени посылают подобные письма. Возможно, он хочет что-то продать. Но – Маккензи? Ральф Маккензи, соперник Джима Джонсона на предстоящих выборах, не был торговцем. Что ему могло быть нужно?
Ждать не имело смысла, поэтому она подошла к телефону и попросила соединить ее с мистером Маккензи.
– Я только что получила ваше письмо, – начала она. – Оно кажется таким загадочным, что я решила сразу же позвонить. Что все это значит?
– Это сугубо личное дело. Не думаю, что его следует обсуждать по телефону. Извините.
«Том, – мелькнула у нее мысль. – Этот ужасный инцидент. О Господи, неужели Том был как-то к нему причастен? Да, такое вполне возможно».
– Я бы хотел договориться о встрече с вами и мистером Райсом. Какое время вас устроит?
У него был голос джентльмена, но это ровным счетом ничего не значило; при этом он вполне мог быть авантюристом.
– Вы тот самый Маккензи, который выставил свою кандидатуру в сенат? – с беспокойством спросила она.
– Да. Я единственный Ральф Маккензи в справочнике. Если вы желаете удостовериться, что я действительно тот, за кого себя выдаю, найдите другие номера нашей конторы, они все зарегистрированы. Позвоните по любому из них и проверьте.
– Ответьте, пожалуйста, меня это очень волнует. На нас подали в суд? Если это как-то связано с делами, то вам лучше связаться с моим мужем в его конторе.
– Не пугайтесь. Никто на вас в суд не подавал. Услышав это заверение, сказанное мягким тоном, Лаура почувствовала себя дурой и поспешно добавила:
– Не знаю, почему я это сказала. Мы никому ничего не должны и не сделали ничего плохого.
– Сожалею, что приходится вас беспокоить, да еще вести себя так таинственно. Так какой день вас устроит? Может, завтра?
Не вызывало сомнений, что он очень хотел встретиться с ними поскорее. Лаура, словно уловив его нетерпение, быстро проговорила:
– Завтра днем. Завтра суббота, муж будет дома. – И вспомнив, что не она, а этот мужчина просил о встрече, закончила спокойно и с достоинством: – В три часа нам будет удобно.
– Спасибо, миссис Райс.
– О Господи, – запротестовал Бэд, – этот человек – политик. Он проводит свою предвыборную кампанию. Разъезжает повсюду с протянутой рукой в надежде выпросить средства. Личное дело, как же. Личное для него, а ты клюнула на эту удочку. – Он засмеялся. – Ну да ладно, я от него быстро отделаюсь. Он обратился не по адресу. Каждый лишний цент, что у меня есть, я отдам Джонсону.
– Не знаю, – она снова ощутила укол страха, – он сказал, что это срочно. Он был очень вежлив.
– Ага, понял! Умер какой-нибудь твой или мой дальний родственник, не имеющий ни жены, ни детей и оставил нам в наследство состояние. Они вышли на нас как на единственных родственников. Так оно и есть, Лаура. Ух ты! Мы отправимся в кругосветное путешествие. Я куплю тебе бриллиантовое ожерелье, ты будешь надевать его, выходя за покупками в супермаркет. Ну как тебе это?
– Он приедет завтра, – ответила она без улыбки. Бэд тоже нахмурился.
– Тебе не следовало соглашаться. Пусть бы обсудил свое дело со мной у меня в офисе. Я не занимаюсь делами дома. Ему следовало знать, он ведь первоклассный адвокат. «Лонгфелло, Брайс и Маккензи».
– Я же объяснила тебе, он сказал, это личное дело.
Ральф Р. Маккензи прибыл ровно в три часа. Это был высокий худощавый мужчина, выглядевший как типичный адвокат в своем безукоризненном костюме из легкой ткани в полоску и с атташе-кейсом в руках.
– Прошу прощения за вторжение, – вежливо извинился он, – но, думаю, вы поймете, что так было лучше всего.
– Все в порядке, – не менее вежливо откликнулся Бэд, демонстрируя, что при случае у него великолепно получалось, прекрасные манеры. – Пройдемте в библиотеку, там и устроимся. Это самая прохладная комната в доме.
Маккензи поставил атташе-кейс на пол рядом с креслом, достал из него три листа с машинописным текстом и уже собирался заговорить, но Бэд опередил его.
– Должен предупредить вас, если это как-то связано с предвыборной кампанией, я сторонник Джонсона. Я всегда считал, что нужно быть откровенным с самого начала.
– Понимаю. Но мое дело не имеет никакого отношения к выборам. Я здесь как адвокат, а не как кандидат.
Лаура была испугана. Страх накатил на нее как холодная волна. События последних дней сделали ее уязвимой. Окружающий мир таил в себе угрозу, никогда она не ощущала этого так остро. Устремив взгляд на Маккензи, она ждала.
– Это, как я сказал миссис Райс, личное дело, к тому же весьма болезненное. Перейду прямо к сути, без дальнейших проволочек. Я представляю семью, чей сын родился в частном родильном доме Барнса, ныне уже не существующем. Родился он 8 июля 1974 года. У вас есть сын Томас, который родился 9 июля того же года. Я прав?
– Томас Пайге Райс, – сказал Бэд, повысив голос. – А в чем дело?
Маккензи, положивший бумаги назад в атташе-кейс, никак не мог закрыть замок. Он молча возился с ним, и это действовало на нервы. К тому же Лаура сразу поняла, что Маккензи умышленно тянул время; чувствовалось, что он напряжен. Закрыв наконец замок, он посмотрел на Бэда, перевел взгляд на Лауру и снова на Бэда.
– Мистер и миссис Райс, это самое тяжело дело из всех, с какими мне приходилось сталкиваться за четырнадцать лет адвокатской практики. Есть основания считать, что в родильном доме была допущена ошибка и обе семьи получили не своих детей.
Лаура охнула, а Бэд, сидевший рядом с ней на диване, вскочил.
– Что? Вы с ума сошли, – закричал он. – Вы сошли с ума, раз приходите к нам с подобным бредом.
– Хотел бы я, чтобы это было так, мистер Райс. Но могу сказать вам… я представляю семью и мы уже несколько месяцев ведем расследование и, к сожалению…
– Я не хочу об этом слышать, – снова заорал Бэд. Лаура прикоснулась к его руке.
– Бэд, пожалуйста, не надо. Мы должны выслушать.
Слава Богу, мальчиков нет дома. Сердце ее стучало, как…
– Посмотрите на мою жену. Она сейчас упадет в обморок.
Маккензи покачал головой.
– Не знаю что и делать. Я должен вам об этом сказать, но я не хочу, чтобы миссис Райс стало плохо. Что же мне делать? – Он с состраданием посмотрел на Лауру.
– Конечно же, продолжайте, – прошептала она.
– Те, другие люди, когда им об этом сказали, обратились ко мне. Они были потрясены так же, как и вы, так же, как и вы, не могли поверить…
– Это какой-то трюк, – перебил его Бэд. – Такого не бывает. Это все подстроено и я, черт возьми, выясню, что за этим кроется. – Щеки у него пылали, на шее, видневшейся из-под расстегнутого воротничка
