– Да, мне сказала Лу Фостер.

– Такой прекрасный район и вдруг вселяются эти вшивые подонки.

– Они имели право купить этот дом, – возразила Лаура.

– Закон можно обойти. Повысить цены так, чтобы они купить не смогли.

Пальцы Лауры сжали ручку кофейной чашки, но она возразила спокойно:

– А, может быть, они славные люди…

– Ну, может быть… Но, черт возьми, Лаура, будь же реалисткой!

– Я именно реалистка в этом вопросе.

– Но я рад, что не буду иметь с ними дела. Они все-таки не совсем рядом с нами поселились. Вот Ордвеи сумеют облить их холодом.

– Ордвеи? – Это были владельцы соседнего с домом Блейров дома. – Ну, и как они, по-твоему, будут себя вести?

– Ну, будут их игнорировать, – пожал плечами Бэд. – Глядеть сквозь них, словно они прозрачные.

Да, Грэйс Ордвей сумеет так себя вести. Выражение лица у этой дамы всегда было такое кислое, как будто она сосала лимон. А у мужа всегда было злое и чем-то недовольное выражение лица. Такая пара может напугать черных соседей.

Как-будто уловив ее страх, Бэд заметил:

– А знаешь ли, мне кажется, что на этой улице в скором времени случатся беспорядки.

– Что ты имеешь в виду?

– Кто знает? Но, конечно, многим людям это вселение черных совсем не по душе.

В душе Лауры закипала ярость.

– Да – таким людям, как ты, – сказала она, четко выговаривая слова. – Как ты, и, к сожалению, как Том, тоже.

– Том? – удивленно вскинул брови Бэд. – В чем ты нас – меня и его – можешь обвинить?

– Не в поступках, нет. Но ваши слова подстрекают тех, кто совершает поступки. Ваши идеи, ваши речи вдохновляют их, и в сущности вы так же виноваты, как и они.

– Я не виноват, что ты такая сердобольная, Лаура. Наверное, готова помочь любому ленивому негру, который клянчит милостыню, или еврею с подписным листом на сооружение Стены плача.

Она сжала руки, чтобы заставить его замолчать:

– Лучше иметь слишком мягкое сердце, чем ледяное, или чем вовсе не иметь сердца.

Бэд улыбнулся своей ослепительной улыбкой, – он не любил вести споров. Но Лаура не желала остановиться:

– Я не могу сладить с тобой! Я не виню тебя – у тебя было суровое детство. Но я не позволю тебе сеять зло, семена которого растут в душе Тома. Он становится холодным, жестоким. А потом это коснется Тимми.

– Говори потише, не то разбудишь тетушек!

– Говорить с тобой – все равно, что биться головой о каменную стену. Будь ты проклят, Бэд!

– Да полно тебе, Лаура, вечно ты все преувеличиваешь! Это твой недостаток, хотя других у тебя нет. Том – образцовый сын. Если он наберется ложных идей, то это временное и мы с этим справимся. Мы с тобой – разумные люди, и не дадим злу проникнуть в наш дом. Идем же в кровать. Я устал.

– Иди, а я – нет.

– Не устала или не хочешь в кровать?

– То и другое.

– Ну, идем же в кровать, ты от меня получишь кое-что приятное.

– «Приятное», – повторила она. – Ты мне омерзителен.

Он рассмеялся и потрепал ей пальцем волосы.

– Ну, как хочешь. Я иду спать. Завтра мы все это переживем, и я не буду тебе омерзителен.

Она ждала в кресле, пока он заснет, – обнаженный и мужественный под одеялом. Потом она легла на краешек широкой супружеской кровати и бодрствовала почти до утра, думая о том же – что она все могла простить Бэду, пока не поняла, что тень зла ложится на Тома. – Том. – Это была последняя мысль, перед тем, как она задремала.

Пару дней спустя взволнованная Бетти Ли обратилась к Лауре:

– Вы знаете этот красивый кирпичный дом на улице Фейрвью, ну, с металлической оградой кругом?

– Да, это дом Блейров. Они дружили с моим дедушкой и бабушкой, то есть, их дедушка дружил.

– Так они дом продали.

– Да, я слышала, – отозвалась Лаура.

– Но вы не знаете, кто его купил!

Блеск оживления в глазах Бетти Ли почему-то был неприятен Лауре, напомнив по непонятной ассоциации ужасное позавчерашнее утро, предвестие беды, высказанное Лу Фостер, и вчерашний разговор с Бэдом.

– Я и это знаю, Бетти Ли. Черная супружеская пара. Очень приятно, – спокойно заметила она.

– Такой особняк! Они выложили за него вот такую кучу денег! – Бетти Ли показала руками.

Дом, конечно, не был особняком, но Лаура не возражала. Вдвое меньше дома Райсов, это был красивый образчик георгианской архитектуры, с фронтоном и портиком над входной дверью.

– Они из Цинциннати, мой брат сказал. Он возчик фургона. Привез часть их вещей. А окончательно они переезжают на той неделе.

В четверг утром Лаура спросила, переехали ли новые владельцы в дом Блейров.

– Вчера. Мой брат говорил, что у них очень много мебели, с трудом разместили. А я видела в окно пианино. – Бетти Ли торопилась выдать всю информацию. – Муж работает в компьютерном бизнесе, важная шишка. Старшей девочке восемь, двое помладше. Уот, мой брат, видел весь дом внутри и просто в восторге, – там такие красивые круговые лестницы!

Наверное, все черные в городе обсуждали вселение черной семьи в дом на лучшей улице города. «Что ж, неудивительно, – подумала Лаура, – неграм хочется взять реванш».

– Как их имя? – спросила она.

– Иджвуды. У меня есть кузен Иджвуд, но он им не родственник.

Лаура задумалась на минуту, потом сказала:

– Бетти Ли, достаньте, пожалуйста, корзину для пикников и протрите ее. Я отнесу Иджвудам холодный обед. Наверное, они со всей суетой переезда ничего себе не приготовили и будут рады, что не придется возиться с обедом.

– Как это на вас похоже, – в восторге воскликнула Бетти Ли. – Есть соседи и поближе к их дому, но им это и в голову не придет, как вы думаете?

– Да, я тоже так думаю, – отозвалась Лаура, вспоминая слова Бэда. – Будут смотреть сквозь них, словно они прозрачные…

Она встала со стула.

– В холодильнике есть жареный цыпленок. Я пойду в огород, нарву помидоров. Вчера я купила булочек, и мы с вами сделаем чудесные сэндвичи и салат.

– У вас золотое сердце! – снова восхитилась Бетти Ли.

В два часа дня Лаура стояла перед домом Блейров, – нет, Иджвудов, – с большой корзиной в руке. Молодая чернокожая женщина с веником в руке открыла входную дверь.

– Я Лаура Райс. Я принесла вам небольшой холодный обед, чтоб вам не готовить сегодня.

– О, как вы добры! Прямо не знаю, что сказать. Как вы добры! Вы – наша соседка? Из дома рядом?