мне требовались данные под кодом PD252, то есть по частным лицам.

Я начал фильтровать студентов, сбежавших детей и прежде всего тех, кто имел связь с проституцией, или тех, кого подозревали в такой связи. Подобрав папки, принес их в свой офис после ужина, очистил одну стену и начал прикреплять к ней все: фотографии исчезнувших людей, карточки с записанными мною основными данными, а также карту улиц Вашингтона. В тех местах, где в последний раз видели пропавших, я расставил флажки.

Проделав все это, я посмотрел на свою работу, пытаясь отыскать какую-нибудь закономерность.

Жасмин Аренас, девятнадцать лет, два привода за приставание к мужчинам на улице. В последний раз ее видели около двух часов дня в прошлом году, когда она садилась в синий «БМВ».

Бекке Йорк, шестнадцать лет, очень хорошенькая, отличница. Ушла из здания средней школы днем 21 декабря, и с той поры Бекке никто не видел и ничего не слышал о ней. Ее приемные родители подозревали, что она сбежала в Нью-Йорк или на Западный берег.

Тимоти О’Нейлл, двадцать три года. Мальчик по вызову, он жил вместе с родителями в Спринг-Вэлли. Уехал из дома примерно в десять вечера 29 мая и не вернулся.

Нет, я не ожидал, что картинка сразу предстанет перед моими глазами. Мои действия скорее напоминали сооружение стога. Завтра мы начнем искать в нем иголку.

За этим стояла большая работа в поле, то есть проверка каждого досье. Если бы нам удалось хоть одного из них связать с Каролин, это считалось бы большой удачей. Преступление заставило меня размышлять, почему я год за годом занимаюсь такой работой. Я понимал, что слишком увлекся погоней. Однако мне всегда казалось, что, поняв, почему это произошло, я перестал бы так остро в ней нуждаться, может быть, даже сдал свой жетон. Но такого не случилось. Случилось обратное.

Даже не будь Каролин моей племянницей, все равно я стоял бы в своей мансарде в два часа ночи, разглядывая эту жуткую экспозицию, и чувствовал бы ту же решимость найти того, кто убил ее и, возможно, других молодых людей, и выяснить почему.

В ту ночь я с трудом заснул и с таким же трудом проснулся, потому что снова и снова погружался в сон, который преодолел невероятным усилием. Я позавтракал с Наной, Бри и детьми, но вышел из дома все еще не вполне проснувшимся.

На этот день у меня была назначена встреча с Марселлой Вивер, и я не мог пропустить ее. Три года назад о развале ее агентства с элитными проститутками писали все газеты. Ходили слухи, будто существует список клиентов, но, хотя никто так и не видел его, у многих влиятельных брокеров города до сих пор тряслись поджилки.

С той поры Марселла вела себя в духе Хейди Фляйс, вела шоу по радио, открыла пару бутиков и, по слухам, давала платные интервью. Брала – что очень забавно – пять тысяч за час.

Все это меня не волновало. Мне только хотелось узнать, считала ли она возможным убийства девочек по вызову. Я согласился, чтобы присутствовал ее адвокат, и она сказала, что встретится со мной в своей квартире. Роскошная двухэтажная квартира находилась рядом с Дюпон-Пойнт. Марселла сама открыла мне дверь. Она выглядела скромно, но изысканно – в джинсах и черном кашемировом свитере, с бриллиантовыми сережками и усыпанным бриллиантами крестом.

– Детектив Кросс? – спросила она.

– Да.

– Старые привычки неистребимы. Я осторожна. Стараюсь все разузнать. – Марселла мило улыбнулась. Она держалась раскованнее, чем я ожидал. – Входите, детектив.

В гостиной она представила меня адвокату, Дэвиду Шупайку. Я видел его на паре судов: он защищал высокопоставленных персон. Этот суровый лысеющий человек идеально соответствовал представлению об одиноком мужчине. Не составляло труда догадаться, как он познакомился с Марселлой.

Она налила мне в высокий стакан вина, и мы уселись на кожаный диван возле окна с видом на город.

– Не стану тянуть. – Вынув фотографию Каролин из кармана, я положил ее на кофейный столик. – Вы когда-нибудь видели ее?

– Не отвечай, Марселла. – Адвокат оттолкнул фото, но мисс Вивер остановила его. Посмотрев на фото, она что-то прошептала ему, и он кивнул.

– Не узнаю ее, – сказала мне Марселла. – Кстати, если бы узнала, не послушалась бы Дэвида. Я действительно хочу помочь.

Она казалась искренней, и я поверил ей.

– Я пытаюсь выяснить, на кого работала Каролин, когда ее убили. Был бы признателен, если бы вы указали хоть какое-то направление поисков.

Марселла задумалась.

– Сколько она платила за квартиру?

– Примерно три тысячи в месяц.

– Ну, такие деньги она явно зарабатывала не на улице. Если вы еще не сделали этого, проверьте, нет ли ее данных в агентствах. Почти все можно сейчас найти онлайн. Хотя, если она обслуживала элиту, разыскать будет значительно труднее.

– Почему?

Марселла снисходительно улыбнулась.

– Потому что не все обслуживают клиентуру, которая пользуется Google для поиска девушек.

– Понятно. Да я уже всех проверил. – Мне нравилась эта женщина, несмотря на ее бывшую специальность. – Что-нибудь еще?

– Неплохо было бы узнать, как она работала – принимала у себя или выезжала, или и то и другое. И была ли у нее какая-нибудь специализация. Повелительница, рабыня, девушка с девушкой, массаж, групповуха, и все в таком духе.

Я кивнул. Мне становилось все более не по себе: каждый поворот дела напоминал о чем-то, чего я не хотел знать о Каролин. Я сделал глоток минеральной воды.

– Что насчет девушек? Откуда они брались?

– Вот что я вам скажу: газеты, издаваемые в колледжах, были моей золотой жилой. Эти детки считают, что способны справиться со всем. Большая их часть уже презирает мужчин. Кому-то хочется приключений. Я помещала рекламу повсюду, но вы удивитесь, – она показала на конверт с фотографией Каролин, – узнав, что она таким способом зарабатывала на учебу в юридическом колледже. Или в медицинском. Одна из моих лучших девочек собиралась стать хирургом.

Марселла подалась ко мне и заглянула в лицо.

– Мне очень жаль, но… эта девушка что-то значит для вас? Простите за этот вопрос, но кажется вы… опечалены.

– Каролин – моя племянница.

Она откинулась на спинку дивана.

– Я ни разу не сталкивалась с насилием в отношении моих девочек. Убеждена: тот, кто это сделал, заслуживает самой мучительной смерти.

Не будь рядом адвоката, я непременно сказал бы Марселле, что полностью с ней согласен.

Я ощущал небольшие сдвиги в деле, но остаток дня пришлось посвятить утомительным поискам пропавших людей. Сэмпсон присоединился ко мне во второй половине дня, и мы опрашивали одного родственника за другим.

К тому времени, когда мы добрались до родителей Тимоти О’Нейлла, я чувствовал уже только то, что своими расспросами мы разбередили старые раны.

Родители Тимоти жили в Спринг-Вэлли, в доме в колониальном стиле, кирпичном, скромном для этого района. Однако я не сомневался, что цена его измеряется семизначным числом. Как и большинство обитателей Спринг-Вэлли, Тимоти были из вашингтонских чиновников. Они показались мне «доброй» ирландской католической семьей, что никак не вязалось с исчезновением их сына.

– Мы очень любим Тимоти, – сказала миссис О’Нейлл, не ответив на мой первый вопрос. – Я знаю, что написано в его досье. Вероятно, вы считаете нас наивными, но наша любовь к Тимоти не зависит ни от