подходила к двери, возмущенно фыркала и снова принималась мерить шагами узкое пространство.

— Ты чего мучаешься?

Афина обернулась на голос Зевса, снова фыркнула:

— Нет, ты только послушай! Этот рыжий болтун уже который час рассказывает о своих приключениях, словно Пенелопа и без него не знает!

— Ну и что, пусть болтает…

— Ночь-то не бесконечная!

Зевс тихонько рассмеялся:

— Я уже сказал Аполлону с Гелиосом, чтобы не торопились…

— Эта ночь будет длинней обычной?

— Да, но действительно не бесконечной.

— Вы слышали? Эй, Одиссей, скоро утро! — повысила голос богиня.

— Афина, не подглядывай! И не завидуй!

— Рыжий дурак, — вздохнула Афина, растворяясь в воздухе вслед за Зевсом.

Хорошо и спокойно никогда не бывает долго — это Пенелопа уяснила давным-давно. А потому, увидев утром толпу горожан во главе с Евпейтом, подходящую к имению Лаэрта, не удивилась. Вот она, расплата… Всего одна только ночка с Одиссеем им выпала после разлуки.

Акилина остался во дворце, с собой только короткий меч и вон копье у Лаэрта, то самое, которое он каждый день бросает в большой деревянный щит. Судя по следам, попадает редко, а если и попадает, то лишь чиркает по щиту, руки уже не те, а ведь когда-то пробивал…

Мужчины попытались заслонить ее собой, даже Лаэрт с Телемахом шагнули навстречу опасности.

— Ты убил моего сына! — Евпейт всегда говорит только о себе. — Он не сделал тебе, Лаэртид, ничего плохого.

И вдруг вперед вышла Пенелопа.

— Твоего сына убила я! Как и всех остальных. А за что?.. Тебе ли не знать, Евпейт? За все годы мытарств по твоей воле. Антиной заплатил сполна и за себя, и за тебя.

— А теперь заплатишь ты и твой сын! — Евпейт бросился вперед.

Бывают мгновения, которые длятся очень долго. Если бы он просто сказал, что Пенелопа должна заплатить за себя, она согласилась бы, это справедливо, но Евпейт угрожал ее сыну! А из оружия рядом только копье Лаэрта…

Тот даже не успел отдать само копье, она так и метнула, направляя руку самого Лаэрта! Чуть посильней, и оторванная рука полетела бы следом за копьем. В следующее мгновение замерло все, потому что посланное двумя руками (Пенелопы и самого Лаэрта) копье пробило шлем Евпейта и попросту вышибло ему мозги!

Афина обомлела, если эту сумасшедшую не остановить, она голыми руками перебьет всех итакийцев! Научила на свою голову… Гаркнув Одиссею прямо в ухо: «Держи Пенелопу!», богиня встала между готовыми воевать сторонами. Испугались, остановились, не то быть всеобщей резне.

— Ты где так воевать научилась?

— Поживи с мое, не тому научишься, — огрызнулась Пенелопа.

А Лаэрт все разглядывал свою руку, пытаясь понять, как же ухитрился с такой силой послать копье. Даже в лучшие годы наконечник пробивал лишь шлем, но не мозги же…

— Воительница, собирай вещи, нас с тобой выгонят с Итаки на веки вечные…

— Выгонят. Но ненадолго. Быстро попросят вернуться.

— Это почему? Думаешь, заскучают по твоим воинственным выходкам?

— Нет, им будет нужна моя шерсть…

— Твоя, у тебя есть шерсть?

— У моих овец! И нужно сбывать ткани. Но я уплыву с удовольствием, надоело все. Пусть остается Телемах.

— Рыжий, ты все-таки мерзавец!

— Что? — Одиссей повернулся к жене, встревоженный ее словами.

Но смеющиеся глаза Пенелопы подсказали, что неприятностей не будет.

— Я снова назвал тебя во сне чужим именем? Пусть тебя успокоит, что их всех я звал твоим.

Царица улыбалась.

— Ты всего несколько ночей со мной, но уже расстарался…

Несколько мгновений Одиссей смотрел на жену, соображая, потом схватил ее в охапку:

— У тебя будет ребенок?!

— У нас.

— Сын?!

— У Одиссея есть дочери?

— Сын!

По дворцу разнеслось:

— Сы-ы-ын!..

Пенелопа действительно родила сына Полипорта, хотя, согласно мифам, не все так гладко.

Тогда они еще не знали, что прошедшая разлука не последняя, что впереди испытания куда проще и тяжелей одновременно, испытания, которых их союз, к сожалению, не выдержит. Можно ждать, верить, надеяться, вынести множество бед и проиграть лжи и навету, уже дождавшись…

Евпейт сумел отомстить своей сопернице даже после гибели. Распущенный им слух о неверности Пенелопы и рождении ею сына от всех женихов сразу достиг ушей Одиссея. Несмотря на абсолютную нелепость обвинения (твердили, что она родила бога Пана — козлоногого уродливого бога лесов, который, вообще-то, ровесник Зевса и быть рожденным земной женщиной никак не мог), пьяный Одиссей поверил наушникам, а не своей Пенелопе. Царица обиделась и уплыла к отцу. Муж не бросился в море вплавь догонять жену с извинениями.

Самому Одиссею не простили убийства женихов Пенелопы. Разбирать обвинения был приглашен сын Ахилла Неоптолем, славящийся своей справедливостью, несмотря на молодые годы. Неоптолем решил так: обижены и Одиссей, и родственники убитых. За расстрел толпы женихов сам царь Итаки с острова был изгнан на десять лет, за это время родственники убитых должны возместить нанесенный материальный ущерб, то есть вернуть все, что женихи съели, выпили и поломали.

Но на этом беды Одиссея и Пенелопы не кончились.

Царя изгнали, но остров покинул и Телемах! Дело в том, что на сей раз оракул предсказал Одиссею гибель от руки собственного сына. После двадцатилетнего отсутствия царя Итаки оракулу верили. Не желая быть причастным к убийству отца, Телемах предпочел уплыть тоже.

Не отдав Итаку Евпейту, Пенелопа не собиралась отдавать ее вообще непонятно кому, она вернулась как регентша младшего из сыновей — Полипорта.

Оракул снова оказался прав, Одиссей действительно погиб от руки своего сына, только ни Телемах, ни Полипорт, сыновья, рожденные Пенелопой, к этому никакого отношения не имели, у царя Итаки сыновей хватало и без них, об этом почему-то забыли, а ведь было их еще одиннадцать!

Сын Одиссея и волшебницы Цирцеи Телегон решил разыскать удравшего папашу, для чего отправился в далекое путешествие. Согласно некоторым мифам, с ним был и единокровный брат — сын Одиссея и эпирской царевны Евриал. Пристав к незнакомому берегу, царевичи напали на первое же попавшееся на глаза стадо (все в папу!), но пастухи не пожелали отдавать своих овец на прокорм чужакам и защищали собственность с оружием в руках. Завязалась кровавая битва…

Конечно, это были стада Одиссея, и защищал имущество именно он. Евриал погиб в схватке от руки предводителя пастухов, которого, в свою очередь, убил Телегон, с ужасом обнаружив, что это был его