убьют Телемаха.

— Так когда же ты, царица, выберешь себе мужа?

— Только когда будет готов погребальный покров Лаэрта. Вы мое условие знаете. Я давно все сказала.

— Твоя работа движется слишком медленно, а ведь ты считалась лучшей ткачихой Эллады.

Пенелопа притворно развела руками:

— Что делать, с тех пор прошло много лет, мои руки стали менее ловкими, а красота увяла. Я больше не та заманчивая невеста, какой была, и не понимаю, чем привлекла вас.

Женихи зашумели, что бы там ни говорила царица Итаки, она сохранила молодость и выглядела так, словно годится большинству не в матери, а в младшие сестры. И о ее умелых руках все еще ходят легенды. А уж о разумности говорить нечего, стоит только посмотреть на Итаку, где и клочок земли не пропадает просто так, ничего не валяется и не гниет. Кто еще смог бы вынести такое бремя, как пятилетнее пребывание больше сотни гостей? А ведь с каждым из ста восьми женихов приплыла толпа родственников, приятелей и слуг! То, чего когда-то в гораздо меньших размерах не мог выдержать богатый Тиндарей во время сватовства к Елене, пятый год терпела его племянница Пенелопа.

Каковы же в действительности богатства этой женщины, если она до сих пор не разорилась? У многих только при одной мысли об этом текли слюнки. Хотя самые разумные уже чесали затылки, начиная соображать, что дело добром не кончится, предстоит резня. Разве только Пенелопа придумает какую-то хитрость, как когда-то сделал это Одиссей, посоветовав Тиндарею взять с женихов Елены клятву?

Честно говоря, большинству надоело сидеть без дела в богатом дворце Пенелопы, есть, пить и играть в шашки или кости, хотелось взять в руки оружие, поохотиться, хотелось простора, Итака слишком маленький остров. Но это было условие Пенелопы — ни шагу за пределы города! Со вздохами, но соблюдали…

Когда уже она закончит свою работу? Выбрала бы кого-то, да по домам. Многие были согласны, что выберут не их, только побаивались самых ретивых. Большинство даже понимало, что мужем Пенелопы станет Антиной, он сильней всех, богаче и давно знает царицу. Конечно, Антиной годится Пенелопе в сыновья, но царица столь молода внешне, что этого никак не скажешь. И всем хорошо видно, что их с Антиноем связывает какая-то тайна… Ну какая тайна может быть между двумя молодыми красивыми людьми?..

Никому не приходило в голову, что эта тайна совсем другого рода, и связывает она Пенелопу и Антиноя с того самого берега Акарнании, когда голая царица тащила из-под воды тонущего Антиноя. Пенелопа не рассказала, что мальчишка тонул, а он никому не поведал, что видел ее обнаженной. Но вспомнил родинку на бедре и стал осторожно намекать, что знает о таковой.

Сначала Пенелопа возмущалась:

— Подлец!

Потом поняла, что никто не поверит, что это было всего лишь спасение утопающего, пришлось молчать.

— Одиссей, где ты?!

Скоро двадцать лет, как паруса его кораблей скрылись за мысом…

Пенелопа размышляла об этом, привычно распуская сделанную днем работу. Это было ужасно — распускать по ночам то, что выткано днем! Душа лучшей ткачихи Эллады обливалась кровью, а руки отказывались делать такую работу. Но выхода не было.

Три года она морочила голову женихам, якобы создавая погребальный покров Лаэрта, три года днем ткала, а ночью старательно, осторожно распускала. Но распустить все нельзя, иначе все заметили бы, что работа попросту не движется. Приходилось оставлять хоть чуть-чуть сделанного. Покров получался красивым, очень большим, но, как ни тянула, работа уверенно подходила к концу. Еще день — и все будет закончено. Что тогда? Начать и собственный погребальный покров? Если раскроется обман, то он не понадобится, женихи разорвут на части.

Меланфо кралась с очередного свидания. Несмотря на все воспитательные старания отца и присмотр братьев, она выдалась известной блудницей, хлебом не корми, дай в чью-нибудь постель залезть. Боги детей не давали, не то был бы у Пенелопы полон двор отпрысков Меланфо от всех женихов подряд.

Служанка никогда не понимала царицу, красивая, молодая женщина два десятка лет спит одна. Ну и что, что муж далеко в море, а теперь и вообще неизвестно где? Муж далеко, а вот целая толпа горячих жеребцов рядом, выбирай любого и зови к себе. Каждый готов переспать. Меланфо и то переспала почти со всеми, остались только замухрышки.

Вдруг служанка замерла: из одной из комнат гинекея явно доносились какие-то звуки! Неужели царица там? Не хватало только попасть ей на глаза, возвращаясь со свидания! Сообразит ведь сразу — волосы у Меланфо встрепаны, туника помята, любовник попался здоровый, как бык, ему одного раза мало, потребовал еще и еще. Конечно, она не против, даже рада, поскольку и сама ненасытна, но опасно же.

Но тут же пронзила другая мысль: царица в гинекее? С кем она? Ах, какая хитрая! Все подглядывают за спальней, а Пенелопа принимает гостей в рабочей комнате гинекея? Конечно, никто же не подумает, что можно заниматься любовью рядом с ткацким станом. Меланфо едва не рассмеялась своему открытию. Осторожно подобравшись к самой двери, она заглянула в щелку.

Нет, Пенелопа была одна, но она… распускала сотканное!

Служанка обомлела — распускать сотканное?! О таком никто не мог догадаться.

Некоторое время Меланфо стояла, соображая, как быть. Потом тенью заскользила прочь.

— Служанка царицы? Зачем она мне, я не сплю с кем попало! — Антиной поморщился. Он не любил эту вертлявую, приставучую женщину. Вот уж кто побывал во всех руках!

Но распорядиться, чтобы гнали в шею, не успел, Меланфо змеей проскользнула в мегарон:

— У меня есть для тебя важное сообщение, Антиной.

— Тебя прислала царица?

— Фи, — фыркнула юркая дрянь. — Это секрет, нужно сказать наедине.

Антиной сделал знак слуге, чтобы тот вышел. Что за секреты посреди ночи? Разве что вернулся Одиссей? Но тогда хорошо бы знать об этом заранее, а не увидеть поутру царя сидящим на своем месте в мегароне. Толстенькая дрянь права.

— Говори.

— Э, нет. Что ты мне дашь, если секрет окажется достойным оплаты?

— Сто плетей.

— Тогда молчу. Пойду к кому-то другому.

Антиной усмехнулся:

— Одиссей вернулся?

— Что?! — испуганно оглянулась на него Меланфо. — Кто это сказал?

— Нет? — бровь сына Евпейта чуть приподнялась.

Меланфо полегчало, даже выдохнула свободней:

— Нет. Хвала богам, нет.

— Тогда что же?

Антиною тоже полегчало.

— Ты ничего не сказал об оплате.

— Я могу обещать тебе что угодно, а потом и впрямь дать сто плетей.

— Тогда ты не узнаешь ничего!

— Под плетьми?

— Под плетьми узнают все.

— Хорошо, я заплачу тебе, если секрет того стоит. Прекрати торговаться и говори, иначе выгоню.

— Царица по ночам распускает то, что соткала днем.

— Что? — Антиной не сразу понял. Распускать свою работу прекрасная ткачиха не может, это противно душе любой мастерицы. Но…

— Царица. По ночам. Распускает то, что соткала днем! — по слогам повторила Меланфо.

— Откуда тебе известно?