услышав: «Разыщи сейчас!», Эвриклея вздохнула и зашаркала сандалиями вниз по лестнице.

К ее удивлению, оказалось, что пьяный Фресандр заснул у них во дворе и, разбуженный, был в относительном порядке. Во всяком случае, выпив еще чашу неразбавленного вина, оказался готов предстать перед царицей даже посреди ночи.

Фресандр был ранен в Троаде и вернулся на корабле Навплия, хотя вообще-то воевал под началом Нестора. На Итаке он остался случайно, просто завалившись под лавку с перепою, поскольку он не греб, гребцы Навплия не заметили отсутствия чужака, и сам Навплий обнаружил это поздно. Фресандру не было разрешено ходить во дворец, однако он, завидев приятеля, сумел выбраться и напиться до полной неспособности передвигаться.

Беседа Фресандра с царицей Итаки вовсе не входила в планы Навплия.

— Радуйся, царица. Я не видел гибели твоего мужа. Никто не видел. Навплий врет…

— Как погиб Паламед?

Фресандр явно заелозил, начав ныть:

— Я не видел… говорили…

— Прекрати тянуть! Как погиб Паламед?!

— Его оговорил царь Итаки.

— Одиссей?! Как это было?

— Я не знаю, может, это и не оговор… Но я не верю в предательство Паламеда, он, конечно, весь в папашу, вредный, но не предатель.

— Если ты еще будешь говорить вокруг да около, я велю не давать тебе больше вина.

Фресандр поднял руки:

— Все, понял. Сейчас расскажу. Агамемнон отправил Одиссея раздобыть пропитание, потому что в лагере почти начался голод. Царь Итаки вернулся без ничего. Паламед начал смеяться, что тот просто не сумел добыть. Знаешь, царица, я не виню твоего мужа, ему просто не попались…

— Прекрати! Ты обещал рассказывать только то, что происходило.

— Паламед вызов принял, вышел в море и вернулся с судном, полным отборного зерна. Не знаю, где этот умник его добыл, но…

— Говори толком. Что дальше?

— А потом Одиссей сказал, что увидел сон, в котором Афина советовала всем на два дня покинуть лагерь, потому что все, кто останется, погибнут от Зевсова гнева. Агамемнон послушал, мы ушли. А когда вернулись, обнаружили труп троянца с письмом, в котором тот благодарил Паламеда за предательство и сообщал, что золото ему переправлено полностью. Паламед все отрицал, но Одиссей предложил обыскать палатку Паламеда. Там действительно нашли золото и…

— Что и?

— Забили Паламеда камнями.

Пенелопа содрогнулась, но взяла себя в руки.

— Его похоронили?

— Нет. Навплий приплыл просить Агамемнона, чтобы тот разрешил забрать тело и устроить погребальный костер. Царь не дал. Навплий проклял Одиссея и остальных. Правда, Паламеда похоронил Ахилл.

Пенелопа мерила шагами мегарон. Навплий мстит, это понятно. Но как он мог быть уверен, что Одиссей не вернется в тот самый день, когда он был здесь? Значит, Навплий знал, что Одиссей где-то задержался… Где?

— Где остальные цари, если от Трои ушли давно?

— Навплий уговорил богов, и на возвращавшихся была наслана буря. Многие корабли погибли, налетев на скалы, потому что перепутали проход между островами… Я слышал, как один чудом спасшийся гребец твердил, что они видели костер, который обозначал пролив, и держались левее, как делали всегда, но вместо пролива там оказались острые скалы…

Пенелопа замерла, потом резко повернулась, напугав Фресандра:

— Костер, говоришь?

Тот только пожал печами:

— Так говорил Фриних… я не знаю, не видел…

Царица вдруг вспомнила рассказ Одиссея о том, что Навплий в молодости разжигал ложные костры, направляя корабли на скалы, а потом собирал то, что после кораблекрушения выбрасывало море, и людей, которые сумели выплыть…

— Костер… А что ты про Одиссея еще знаешь?

— Ну, про коня, которого он придумал…

— Это мы знаем. Расскажи, что после этого было.

И снова Фресандр заелозил, что подсказало Пенелопе, что не все так просто.

— Говори уж!

— Царю Итаки по жребию досталась старая Гекуба, и он решил добыть себе еще славы и богатства, а потому со всеми в ту бурю не плыл.

— Там остался?

— Нет… они отправились грабить побережье. Только я слышал, что уцелели и при грабеже, а вот куда потом заплыл, того не знаю, правда, не знаю, царица.

На сей раз Фресандр, сокрушенно разводя руками, смотрел в глаза, значит, не врал.

— Значит, его гибели никто не видел, и среди разбившихся на Эвбее кораблей его не было?

Фресандр вытаращил на Пенелопу глаза:

— Кто тебе сказал, что они разбились у Эвбеи?

— А где?

— Ты права, только я такого не говорил!

— Навплий откуда?

— Из Навплиона.

— Эвбея его земли?

— И Эвбея тоже, хотя не совсем.

— Где он еще мог зажечь ложные костры, как не на Эвбее, чтобы вместо пролива между ней и Андросом направить корабли на скалы? Критяне среди погибших были?

— Нет, они сразу от Лесбоса повернули на юг.

— И никого из Халкидики тоже не было, верно?

Фресандр почесал за ухом:

— Ну и умная ты, царица…

Но Пенелопа уже потеряла интерес к разговору, все, что нужно, она уже услышала.

— Эвриклея, вели дать ему целый пифос крепкого вина, пусть пьет, пока не свалится. Только уведи подальше от берега, чтобы, если Навплий вдруг вернется, его не нашел.

Фресандр, который уже сообразил, что выболтал то, за что Навплий его просто убьет, благодарно кивнул Пенелопе:

— Ты правильно говоришь, царица…

— Иди, болтун… И никому больше ничего не говори, если жизнь дорога.

— Ты думаешь, царица, твой муж жив?

— Я это знаю. Одиссей вернется еще через десять лет. Это не скоро, долго же он будет мотаться по морям… Пока не обменяет Гекубу на кого-то помоложе.

Смех невеселый, доказательств, что Одиссей жив, никаких, только слова пьяного болтуна, которому верить трудно, к тому же Пенелопа сама велела ему молчать. Все верно, если расскажет о Навплии и ложном костре, нужно рассказывать и об убийстве Паламеда, и об оговоре того Одиссеем, и обо всем остальном. Доказательств против Навплия тоже никаких, а об Одиссее слава пойдет дурная. Пусть лучше пока помнят о коне и палладии, добытом хитростью. Когда эта слава укрепится, тогда можно будет вспомнить и о Паламеде.

— Эвриклея, нужно, чтобы Фресандр ничего не выболтал об Одиссее. Просто скажем, что никто царя погибшим не видел, зато слышали, что он уплыл грабить побережье и вместе с остальными его не было. И