неприязнью думал, сколько на совести этого человека загубленных судеб. На память неожиданно пришел случай с сыном своего товарища, в те далекие годы, — заместителя командира авиационного полка далекого Приморья.

Сын его тогда был курсантом выпускного курса высшего военного авиационного училища летчиков, который курировал отдел военной контрразведки, руководимый Веригиным…

А началось все с того, что в одной из дискуссий, спровоцированных агентом из числа курсантов, этот паренек имел неосторожность усомниться в правильности политики СССР области экономического строительства…. И все. Сотрудник Веригина, с его санкции, заводит на паренька дело оперативной проверки с окраской «Антисоветская агитация и пропаганда». А дальше? Дальше все, как обычно бывает в подобных случаях: Паренька исключают из кандидатов в члены КПСС, и, конечно же, из училища. Из Приморья срочно прилетает отец. Встречается с начальником училища, который, беспомощно разводя руками, ссылается на Особый отдел. От встречи с отцом паренька, Веригин уклоняется.

Немного позднее Лустенко связывается по телефону с Веригиным. Тот клянется, что лично будет ходатайствовать о восстановлении отчисленного через год, но…. Абсолютно ничего не делает…

По взгляду полному злобы и ненависти, который Лустенко успел поймать, он понял, что Веригин видит фальшь в его восхищении, и, конечно же, не удивился этому. Они оба знали, что ведут игру, которая является преддверием острой между ними схватки. И каждый, наблюдая за оппонентом, гадал, что же известно о нем его оппоненту…

Бывший хорошим психологом, Лустенко, наблюдая за Веригиным, пришел к выводу, что тому пока не известно, что пакета с героином, подброшенным его людьми в один из боксов, там уже нет. Его еще вчера вечером, обнаружили и изъяли его специалисты. Было предельно ясно, что Веригин пригласил его к себе, не просто так, а специально, чтобы предъявить, обнаруженный на автопредприятии, героин.

Его нервозность, частые взгляды на телефонный аппарат, все говорило, что «работа» его людей на автохозяйстве, все еще ведется.

— Семен, — нарушил затянувшееся молчание Лустенко. — Ты через Пашу Калинника передал, что хотел видеть меня. Хотелось бы знать, по какому вопросу? Если просто пообщаться, как с бывшим однокашником, извини, зная тебя, я этому не поверю.

Веригин откинулся на спинку кресла и, с шумом выдохнув воздух, произнес:

— Да, ты прав. Встретиться с тобой я хотел совсем по другому вопросу…

— И поэтому установил за мной «наружку»? — перебил его Лустенко.

— Можно подумать ты все это время сидел, сложа руки, — в тон ему ответил Веригин.

— Конечно, — кивнул Лустенко. — Я не скрываю этого. Я знал, что рано или поздно встречусь с тобой, и поэтому присматривался, кем и чем, в настоящее время стал Сема Веригин. И узнал, что Сема, помимо выполнения своих, сугубо профессиональных обязанностей, работает еще на некую корпорацию, которая его за оказываемые услуги, неплохо прикармливает…

— Да ты, в своем уме?! — едва не задохнувшись, возмутился Веригин. — Как ты смеешь!

— Смею, Сеня, смею, и в уме я своем, — невозмутимо ответил Лустенко, после чего снова наступила затяжная пауза.

— Сема, — снова нарушил он ее, — скажи откровенно, на кой хрен, ты затеял эту авантюру с автобазой?

Хотя Веригин и ожидал этого вопроса, все же, прозвучал он для него, неожиданно. Он поперхнулся и закашлялся. С трудом, приходя в себя, невнятно пробормотал;

— Сигналы, Витя…. Нехорошие сигналы… Ты же сам когда-то получал сигналы, и знаешь, что они подлежат проверке…

Веригин явно уходил от ответа на поставленный вопрос, и Лустенко прекрасно видел и то, что тот находится в явной растерянности.

Телефонный звонок прозвучал неожиданно и резко.

— Слушаю! Да, да! — прокричал фальцетом в трубку Веригин.

Трубка что-то верещала тонким металлическим голосом. Но потому, как менялось лицо Веригина, превращаясь из растерянного в злое, и наоборот, — вести для него были далеко не те, которых он ожидал.

Лустенко подспудно догадывался, что речь шла о провале операции «наркотик». И он не ошибся: Оперативная группа, составленная из сотрудников прокуратуры и местного райотдела милиции, пакет с наркотиком, который сами же и подбросили, не обнаружила.

Бросив на рычаг трубку, Веригин, держась рукой за левую половину груди, рухнул в кресло. Лицо его было бледным. Хватая рукой воздух, он с трудом вытащил из кармана таблетку и протолкнул ее в рот.

— Что с тобой, Сема? — с тревогой вскочил с кресла Лустенко, — я сейчас «скорую» вызову, — потянулся он к телефону.

— Не надо! — остановил его Веригин. — Сейчас все пройдет… — И вяло, махнув рукой, прикрыл глаза. Затем, словно очнувшись, резко дернулся, и пронзительным взглядом уставился на Лустенко. Он что-то попытался сказать, но вместо слов из его рта вылетали какие-то шипящие звуки.

— Сема, Сема, — укоризненно покачал головой Лустенко, — ну зачем тебе все это?

— Что, это? — голос Веригина, все же нашел выход, и лицо его стала принимать нормальный вид.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — проложил Лустенко. — И ты, и я, мы оба прошли большую жизненную школу, и не нам с тобой рассказывать, что каждый нормальный человек, в большей, или меньшей степени носит бремя тщеславия…. Но не в ущерб, же своему здоровью! Ты же всего достиг, о чем мечтал…

— О чем мечтал?! Что ты можешь об этом знать?! — Веригин достал из кармана платок, и в который раз высморкался.

— Неужели забыл? — усмехнулся Лустенко. — А помнишь, когда ты был еще старлеем, кричал, как-то, по пьяни, на своем же дне рождения, что добьешься полковничьей папахи, что бы тебе ни стоило?.. Помнишь?

Бледное лицо Веригина медленно становилась багровым. Налившиеся кровью глаза в бешенстве уставились на Лустенко

. Но словно не замечая этого состояния, тот продолжал:

— И надо отдать тебе должное, Сема. Ты добился своего. Как? Это уже не имеет значения. Ты стал полковником госбезопасности. А сейчас, когда уже пришло время быть на заслуженном отдыхе, ты вдруг перебрался на работу в прокуратуру…. А может быть тебя «подобрали» покровители? А, Сема? А что?.. Лампасы впереди. Нет, прости. Лампасов в прокуратуре нет. Значит, генеральские эполеты пообещали? Я прав, Сема?

— Заткнись! — прохрипел, задыхаясь, Веригин.

— Хорошо, не буду. Но я так и не услышал, по какому поводу, ты меня пригласил? — с насмешкой посмотрел на Веригина Лустенко.

— Нам не о чем с тобой говорить, — с трудом выдавил из себя Веригин.

— Не о чем?.. Вот тут ты, наверное, прав, Сема, — согласился Лустенко. — и прав потому, что проиграл… Ты специально пригласил меня, чтобы поставить перед фактом результатов какой-то твоей очередной гнусной операции, которая, как мне кажется, «удачно» провалилась…. Разве не так? Он еще раз бросил на Веригина полный презрительного сожаления взгляд, молча, поднялся с кресла, прошелся ладонью по своему седому ежику и, со словами: «Прощай, Сема», — вышел из кабинета.