ковра еду. Джейн через две ступеньки бросилась наверх, а Виктория отстала, очевидно, решив подождать в холле.

Первым на пути попался Джейсон.

— Где, черт возьми, тебя носило? — рявкнул он.

Джейн молча подбежала к двери в спальню отца, возле которой стояли врачи, и обратилась к доктору Лоуфорду.

— Как он?

Седовласый эскулап посмотрел сквозь очки.

— Отдыхает. Нэнси уговорила его выпить чаю. В чашку капнули настойку опия, так что теперь можно не опасаться: проспит долго и успокоится.

— Ничего удивительного, — пояснил доктор Берридж, взглянув на коллегу. — Потеря памяти прогрессирует. Как бы старательно вы за ним ни ухаживали, как бы ни оберегали, подобные эпизоды неизбежны.

В том-то и дело, что она не ухаживала и не оберегала, с чувством вины подумала Джейн. Напротив, вела себя неосторожно, безрассудно. Не явилась к ленчу, и оттого отец решил, что сейчас не время садиться за стол.

— Из-за подготовки к балу порядок в доме нарушен, — продолжил доктор Берридж, — и больной чувствует разлад. Это не ваша вина. — Он обращался к леди Джейн, но потом посмотрел на Джейсона и кивнул: — И не ваша.

Мисс Каммингс впервые взглянула на брата: на его лице застыло то испуганно-растерянное выражение, которое неизменно возникало при столкновениях с проявлениями отцовской болезни. Но во взгляде сквозило холодное обвинение.

Да, он обвинял ее.

А она винила себя.

— Можно войти? — спросила Джейн, стараясь говорить спокойно.

Врачи переглянулись и одновременно кивнули.

— На несколько минут. Скорее всего он спит. Не будите.

Джейн проскользнула в спальню.

Герцог лежал на огромной кровати под толстым пуховым одеялом и казался совсем маленьким. Голова утонула в подушках. Дочь подошла с чувством раскаяния, как нашкодивший ребенок. В детстве, в ожидании наказания, встреча с отцом всегда пугала. Но сейчас… сейчас почему-то оказалось еще страшнее.

Больной спал, и будить его запрещалось. Но своего отца Джейн не видела.

Когда он перестал быть отцом? Когда перестал быть разумным человеком? Единственное, что осталось, — ответственность, с которой она не справилась. Как и когда из умного, сильного, властного аристократа герцог превратился в маленькое жалкое существо? И когда сама она приняла решение убежать от него?

Нет, опускаться нельзя. Нельзя отвергнуть разум и сострадание в погоне за собственными удовольствиями.

— Прости, — прошептала Джейн.

Бережно убрала со лба седую прядь и прислушалась. Больной дышал ровно, спокойно. И снова захотелось, чтобы рядом оказался человек, на чье надежное плечо можно было бы опереться. Близкий, надежный друг, способный выслушать, понять и помочь. Ах, если бы мама не умерла!

Берн остался в опустевшем доме и принялся ходить по гостиной — такой маленькой, что даже больная нога не ощущала расстояния. Хотелось понять, что произошло и какие последствия может иметь странное событие.

Редко случалось, чтобы Берн Уорт не знал, что делать. Он привык быстро принимать решения и быстро воплощать идеи в жизнь. Но сейчас оказался в полной растерянности.

Что-то разладилось. В реакции леди Джейн на появление мисс Уилтон не было заметно ни капли смущения оттого, что ее застали в доме одинокого джентльмена. Нет, все чувства подавил страх за отца. Причем сегодняшний случай оказался уже вторым. В первый раз Берн лишь пожалел, что гостья не смогла зайти на чай, но особого значения поспешному уходу не придал. А сейчас… сейчас все обстояло не так-то просто.

На этот раз мисс Каммингс исчезла, разделавшись с ним так небрежно, словно он никогда и не существовал.

В прежней жизни, в ипостаси Синего Ворона, призрачность собственной личности не вызывала ни обиды, ни раздражения. Более того, нереальность образа служила верой и правдой. Скользнуть в тень, остановиться на обочине жизни, отступить — верные приемы помогали увидеть картину и в целом, и в деталях. Но сегодня рухнула крепость и стало страшно, что собственной неосторожностью он спровоцировал обвал. Слишком увлекся и не успел понять, что тревожит Джейн и как поступить, чтобы развеять тревогу.

Наконец пришло решение, причем простое. Прежде всего ситуация требовала разведки.

— Доббс! — закричал Берн. — Срочно выезжаем!

Доббсу ничего не стоило остановиться возле конюшни Коттеджа и, притворившись, что в копыто лошади попал камешек, небрежно задать несколько ни к чему не обязывающих вопросов. Конюхи с готовностью предложили в качестве инструмента большой гвоздь и заодно поделились сплетнями. А к тому времени как слуга вернулся на дорогу, уже окончательно забыли о его появлении.

Берн, в свою очередь, получил ценную информацию: тревога и суета сосредоточились наверху; маркиз вернулся с верховой прогулки и очень рассердился. А когда появилась сестра, рассердился еще больше. Пробраться незамеченным вдоль стены особняка ничего не стоило, так как все, кто мог в этот час находиться на улице, остались дома.

Значительно сложнее оказалось взобраться по стене Коттеджа: гладкая каменная поверхность явно не предназначалась для вертикального передвижения. И все же удалось преодолеть расстояние от балюстрады террасы до окна и дальше, до балкона второго этажа, который тянулся вдоль выходящего на озеро фасада. Один раз отчаянный верхолаз едва не сорвался, но, к счастью, успел зацепиться тростью за перила и даже не наделал шума.

Окна жилых комнат наверняка смотрели на воду; ну а мисс Каммингс, без сомнения, находилась в центре событий.

Берн обнаружил Джейн в покоях герцога. Осторожно заглянув в окно, он увидел, что она сидит на краю кровати в излишне напряженной, нарочито строгой позе, держит в руке чашку бульона и подносит ложку ко рту отца. Вот старик слабо покачал головой, и Джейн попыталась уговорить. После нескольких глотков отставила чашку в сторону, заботливо поправила подушки и одеяло и подождала, пока больной уснет.

Выражение лица Берн узнал сразу.

Та же замкнутость, та же загнанная вглубь боль. Но только сейчас, когда отец не видел, чувства проявились ярче, откровеннее. Именно такой он увидел рыжеволосую красавицу на скачках в поместье графа Гемпшира. Тогда она тоже скрывала печаль и настороженность. Но сейчас к прежним чувствам добавился страх.

Джейн долго смотрела на отца, и все это время Берн смотрел на нее. Минута сменяла минуту, пока не сложился час. Солнце заметно спустилось к горизонту, но они так и не покинули своих наблюдательных постов: Джейн сидела на кровати и смотрела, как дышит герцог, а Берн заглядывал в окно и следил за Джейн.

И вдруг солнечный луч проник в противоположное окно, согрел спину, воспламенил рыжую копну волос. Джейн вздрогнула, очнулась от глубокой задумчивости, оглянулась…