неподалеку. От избытка чувств Вероника поцеловала продавщицу в щеку.
— Ну уж ладно вам. — Лида была смущена таким проявлением благодарности. — Только вы его сейчас там не застанете, он заходил сегодня уже два раза, — значит, уехал домой.
Вероника купила женщинам в подарок торт в их же отделе и вышла к машине. Она остановилась рядом, глядя на три освещенных вечерним солнцем дома. Только сейчас она почувствовала, как устала за день.
Но едва она успела сесть за руль, как зазвонил мобильник. Максим сообщал, что какой-то человек недавно позвонил в редакцию и сказал, что ему известно местонахождение девочки. И назначил встречу в кафе возле Казанского вокзала.
— Надо сообщить об этом Грязнову, — сказала Вероника.
— Нет, — ответил Максим, — он сказал, чтобы мы не сообщали никому.
— Но как же так? Ведь Денис сказал, что надо сообщать ему обо всем, что происходит!
— Понимаешь, если мы его спугнем, второго шанса может не быть. И потом, это ведь не похититель. Справимся своими силами. Не волнуйся…
Она ехала по московским улицам и вспоминала. Ей совершенно не хотелось вспоминать, но Вероника ничего не могла с собой поделать…
11
После Вильнюса она не возвращалась в Москву целый месяц. За это время она побывала в разных городах. Родители узнавали о ее перемещениях из редких телефонных звонков, во время которых мама, глотая валидол, пыталась выяснить, что, собственно, происходит. В ответ Вероника твердила, что все в порядке, что ей очень интересно и что она все объяснит, когда вернется. И еще просила прислать денег.
Все участие отца в этом процессе сводилось к безропотной финансовой поддержке. Он нетерпеливо выслушивал слезные причитания жены, ожидая, когда она назовет очередную сумму. Деньги, которые просила прислать Вероника, обычно не превышали разумных пределов.
Вероника вернулась домой в конце июня. Она очень изменилась, в движениях появилась уверенная небрежность, исчезла некоторая детская угловатость — словом, перед родителями предстала молодая, целеустремленная женщина.
Отец конечно же не заметил этих перемен, да и мама по-прежнему смотрела на дочь как на вытянувшегося за лето подростка.
Однажды вечером, когда у Сергея Валентиновича было свободное время, Вероника пришла к нему в кабинет. Обстановка тут не менялась годами — все тот же огромный стол, покрытый сукном, та же «ленинская» лампа с абажуром зеленого стекла, те же вечно не читанные книги в шкафах вдоль стен. И как всегда, у противоположной от Сергея Валентиновича стороны стола сидел его помощник в неизменном, поношенном костюме.
— Ну здравствуй, дочка! — протянул отец. — Утром, извини, некогда было послушать тебя. Да и сейчас не особо много времени. Сама знаешь: и вечный бой, покой нам только снится…
— Я ухожу из института, папа, — сообщила ему Вероника, едва кивнув на приветствие Виталия Стальевича. — Хочу поступать на журфак и работать в газете. Это не тема для обсуждения, я просто ставлю тебя в известность.
— Та-ак. — Отец поднялся из-за стола. — Большие перемены, значит, докатились уже и до нас? И
что же сподвигло тебя на такое решение, позволь полюбопытствовать? Спросить-то не запрещаешь?
— Я встретила одного человека, он журналист, хороший журналист, и он показал мне эту профессию, я увидела, как это интересно, и поняла, что хочу заниматься только этим.
— Профессию он тебе показал?! А заодно и пожил за твой счет, так? Как зовут этого щелкопера? — Сергей Валентинович не на шутку разозлился.
— Он журналист. А его фамилию я называть не стану.
— Ах вот как!.. — почти задохнулся от гнева отец.
— Я думаю, Сергей Валентинович, — тихо сказал его «серый» помощник, — Вероника достаточно взрослый человек, чтобы решать, как ей жить дальше. В конце концов, не на завод же она поступить собралась.
Мужчины обменялись друг с другом взглядами. Сергей Валентинович сразу успокоился и сел за стол.
— Ладно, делай как знаешь, — сказал он. — Иди, у нас дела.
Вероника с удивлением посмотрела на Виталия. Так легко усмирить гнев отца не могла даже мама. И опять она встретилась взглядом с пронзительными глазами этого человека.
— До свидания, — сказала она и вышла из кабинета.
Едва за ней закрылась дверь, как Виталий Стальевич обратился к шефу:
— И это тоже пройдет, перебесится и вернется. А про журналиста этого мы и сами все выясним, пусть поработают люди.
Сергей Валентинович молча кивнул, в очередной раз про себя подивившись оперативности и догадливости своего зама.
Вероника снова поступила в МГУ, на этот раз на факультет журналистики, и начала работать внештатным корреспондентом одной из популярнейших перестроечных газет. Здесь же работал и тот, чье имя девушка отказалась называть отцу. Конечно, Виталий Стальевич быстро вычислил этого субъекта. Его пригласили на беседу, и скоро он получил должность в зарубежном представительстве своей газеты, куда и уехал, не простившись с Вероникой.
Но, вопреки ожиданиям, эта потеря не отвратила девушку от занятия журналистикой. Она продолжала сотрудничать с газетой. Ее материалы нравились, потому что в них встречалась эксклюзивная информация. Ведь те сферы, куда была вхожа Вероника в силу своего положения, были недоступны простым смертным. Однако роль ведущей светской хроники быстро наскучила девушке, тот мир, который она описывала в своих заметках, был ей хорошо знаком и потому неинтересен.
Скоро она нашла себе новую тему: стала писать о детях. О появившихся беспризорниках, о детской преступности, о сиротских домах, о спецприемниках для подкидышей. Вероника с головой погрузилась в эти проблемы. Она открыла для себя целый мир, пусть порой страшный и отталкивающий, но новый и безумно интересный. Она узнала, что такое метро, как выглядит зал ожидания большого московского вокзала ночью, как встречают «гостей» в обычном отделении милиции и многое-многое другое.
Увлечение темными сторонами жизни приобретало в то время характер эпидемии. Журналисты и деятели искусств пустились во все тяжкие, будто соревнуясь друг с другом в отыскивании «грязных» тем. Это была своеобразная гонка — газеты боролись за читателя, а его можно было привлечь только новыми жуткими подробностями из жизни прошлой и настоящей.
Сергей Валентинович скоро смирился с выбранной дочерью профессией, может быть, под влиянием своего заместителя. Во всяком случае, Виталий Стальевич активно помогал Веронике в подготовке материалов, он всегда находил время для того, чтобы поговорить с дочерью шефа, помочь ей найти новые темы. Вероника поражалась осведомленности этого человека в различных областях жизни, которые, казалось, были далеки от его профессиональной деятельности.
Веронику с некоторых пор стали считать одной из ведущих журналисток в своей газете.
Как-то раз на теннисном корте она познакомилась с девушкой, которая была немного старше ее и писала для одной из желтых газет, которых уже успело расплодиться множество. Девушку звали Яной, она тоже не зарабатывала себе на жизнь журналистикой, а занималась этим делом из спортивного интереса.
