фамилия — это явная угроза. Но вот от кого она исходит? Вермелю давно уже никто не угрожал в открытую. Предупреждали — это да, бывало. Но чтобы так!
Вермелю вдруг стало страшно. Как эта чертова бумага попала в кабинет? Он быстро посмотрел на окно — оно было закрыто. «Ну, разумеется, закрыто, кретин! Ты ведь живешь на пятнадцатом этаже», — сказал себе Эдмонт Васильевич.
Вермель встал из кресла, взял подозрительный листок и босиком прошлепал в спальню. Жена спала, тихо похрапывая во сне. Мгновение поколебавшись, Эдмонт Васильевич потряс жену за плечо:
— Эля!
Жена что-то недовольно забормотала во сне.
— Эля, проснись!
Глаза жены открылись. Пару раз она непонятливо моргнула ресницами, затем удивленно вскинула брови и хрипло прошептала:
— Эдик? Что случилось?
Вермель тряхнул перед ее лицом листом бумаги:
— Как это попало в мой кабинет?
— Это? — Жена вгляделась. — А, это. Это я принесла. А что?
— Откуда? — грозно спросил Эдмонт Васильевич.
— Из почтового ящика.
— Когда?
— Сегодня вечером. Господи, да что случилось-то?
— Что случилось? — коварно сощурил глаза Вер-мель. — А ты не видела, что на ней написано?
— Фамилия твоя написана. Ну и что? Пошутил кто-то или еще что.
— Дура, — мрачно произнес Эдмонт Васильевич. — Если бы я был таким же дураком, как ты, я бы давно на Ваганьковском лежал.
— На Ваганьковском?
— Ну или на Новодевичьем.
— Господь с тобой! Что ты мелешь-то?
— Ладно, дура, спи.
Вермель был вне себя от ярости. Он понимал, что жена тут ни при чем, но ничего не мог с собой поделать. В поисках выхода из сложной ситуации подсознание, как это часто бывает, выбрало наиболее легкий путь и сделало виноватой жену.
Эдмонт Васильевич повернулся и вышел из спальни, ворча себе под нос:
— Безмозглая дура…
Просидев у себя в кабинете еще полчаса и ополовинив бутылку «Черного Джонни», Вермель составил наконец план действий. Во-первых, нужно усилить охрану. Во-вторых, позвонить в милицию. Да не просто в милицию, а старому приятелю — генералу Гряз-нову. Конечно, «приятель» — это слишком громко сказано. Но пару раз они встречались и неплохо общались. Грязнов — мужик хороший, он поможет.
Не откладывая дела в долгий ящик, Вермель вынул из кармана электронную записную книжку и телефон.
6
Горячие струи воды, бьющие по плечам и спине, подействовали благотворно. Усталое тело начало расслабляться. Вика зажмурилась й, запрокинув голову, подставила горячим струям загорелое лицо.
Последние недели ее не покидало неприятное ощущение — ощущение грязи, которая была вокруг. Грязь сальных улыбок, пошлых намеков, раздевающих взглядов… Они словно оставляли на ее теле незримый налет, невидимую пелену, тяжесть которой была невыносима. Только по вечерам, стоя под горячим душем, Вика снова чувствовала себя чистой.
— Деточка, с твоим телом и лицом можно устроить себе вполне безбедную жизнь, — намекнул ей какой-то толстосум в тот момент, когда она — усталая физически и совершенно вымотанная морально — шла в раздевалку. И добавил, похотливо облизнувшись: — Как насчет того, чтобы съездить сегодня ко мне на дачу? Обижена не останешься!
— Да пошел ты, дядя… — резко ответила Вика и, презрительно фыркнув, скрылась за дверыо раздевалки.
С такими предложениями к ней теперь подъезжали едва ли не каждый вечер. «И зачем только я связалась с этими идиотскими конкурсами!» — сердито думала Вика, стоя под горячим душем.
Она вышла из ванной. Волосы были влажными, на голых плечах блестели капельки воды. Желтое полотенце почти не скрывало ее прекрасного тела. Ханов сидел в гостиной, вытянув ноги перед камином. Увидев Вику, он улыбнулся и хлопнул ладонью по колену. Вика подошла и села ему на колени. Ханов нежно провел ладонью по ее загорелому плечу.
— Ну как ты, солнышко? Не сильно устала?
— Сам знаешь, — нахмурившись, ответила Вика.
— Ну не дуйся.
— Не говори так!
— Почему?
— Противно. Звучит как «дуся».
— Ладно, не буду.
Он засунул руку под полотенце и стал поглаживать пальцами влажные ключицы Вики. Затем стянул полотенце вниз, обнажив ее упругую грудь с розовым соском. Он нежно провел губами по груди и хрипло произнес:
— У тебя самая совершенная грудь в мире!
— Дану?
— Уж можешь мне поверить.
Вика сердито подтянула полотенце:
— Нуда. Ты ведь их много перевидал.
— Я мужчина, и у меня богатое прошлое. Что в этом плохого? — обиженно проговорил Ханов.
Вика неожиданно смягчилась:
— Прости, милый. Я устала. Не знаю, что со мной творится. — Она наклонилась и поцеловала Ханова в лоб. — Хорошо, что у меня есть ты! — Затем обняла его за шею тонкими руками и поцеловала в губы. — Ты знаешь, я стала так мало играть. Ты не нашел для меня роли в новом спектакле.
— Ролей для тебя масса, — ответил Виктор Янович. — Но сейчас у тебя другие заботы.
— Какие?
— Прославиться и получить деньги!
— Деньги, — с горечью повторила Вика. — Ты обещал мне их, когда я записывалась на «Мисс Столицу». Я заняла первое место, но никаких денег мне не заплатили. Только надарили кучу идиотских безделушек, без которых я вполне могла бы обойтись.
— Ты называешь безделушкой платье от Вивьен Вествуд? — слегка удивленно, слегка обиженно спросил Виктор Янович.
— Платьев у меня и так хватает. Ты же знаешь. Вить, у меня мама сильно разболелась. А лекарства стоят дорого… — Вика задумчиво прищурилась. — Интересно, а это платье можно продать?
— Конечно, можно. Только не имеет смысла. Ты выручишь за него максимум треть стоимости. Так что лучше носи сама. А насчет денег… Я сейчас сам в напряге, но баксов триста дать могу.
Прозвучало это не слишком красиво. Поперек переносицы Вики пролегла едва заметная морщинка.
— Не беспокойся, — сердито проговорила она. — Как-нибудь сама заработаю.
