Лисин обожал Ингу. Даже на работе, во время нечастых перерывов, когда Вадик оставался в одиночестве, он вспоминал о ней. Вспоминал ее улыбку, ее манеру запрокидывать в смехе голову, ее руки — длинные и гибкие, как у гимнастки. И еще — странный огонек, вспыхивавший время от времени в ее больших, раскосых глазах. Этот огонек завораживал Лисина больше всего. И именно этот огонек заставлял Вадика каждый вечер набирать ее номер.

Случилось нечто странное: Вадик и думать забыл о других женщинах. Его словно заворожили! Он даже с Паниным встречался настолько редко, что тот не на шутку обиделся.

— Дружок, это на тебя так непохоже, — назидательно бубнил Иван в телефонную трубку. — Сердцем чую, не к добру это.

— Здравствуй мама Новый год! Когда я не пропускаю мимо себя все, что движется, ты говоришь, что это опасно для здоровья. Когда я провожу вечера и ночи с одной и той же женщиной, это «не к добру». Так что же тогда «к добру»? Ты уж определись!

— Да, ты прав, — ответил Панин после паузы. —

Может, тебе и в самом деле повезло найти ту «единственную и неповторимую», о которой пищат с эстрады наши певцы. В таком случае желаю тебе удачи.

— Спасибо, старина. На днях заскочу к тебе.

Панин усмехнулся:

— Только не слишком тяни. Свято место пусто не бывает.

— Ты нашел мне замену?

Панин кокетливо хихикнул и положил трубку..

Так продолжалось чуть больше месяца. А потом случилось то, что случалось всегда. Вадик вдруг почувствовал, что встречи с Ингой утомляют его. Она заняла в его жизни слишком много места. И тут под его ногами разверзлась страшная бездна, от которой он всегда старался убежать как можно дальше — бездна будничного, унылого однообразия.

Не то чтобы Инга перестала ему нравиться — совсем нет. Но питаться изо дня в день одним и тем же блюдом (пусть даже самым вкусным на свете) — тяжелое испытание для настоящего гурмана. А в плане любовных приключений Лисин считал себя безусловным гурманом. Одним словом, Вадику захотелось разнообразия.

И вот в один из прекрасных весенних вечеров он привел домой жгучую брюнетку Азу, певицу из цыганского театра «Ролан». Лисин познакомился с ней на презентации своей новой коллекции одежды. Аза сама подошла к модельеру и в шутку предложила ему свои услуги… «в качестве модели». При этом молодая цыганка так красноречиво повела бровями и так завлека-юще дернула плечиком, что у Лисина не осталось никаких сомнений по поводу типа «услуг», которые девушка так беззастенчиво ему предлагала. Вадик задумался лишь на секунду. И в этот момент перед его мысленным взором возникли глаза Инги, раскосые, шальные, с загадочным и, чего уж греха таить, пугающим выражением. Но уже в следующую секунду Лисин приветливо улыбнулся цыганке и сказал:

— Заманчивое предложение. Что, если нам обсудить его за бокалом вина в каком-нибудь уютном ресторанчике?

— Я не против, — кокетливо ответила Аза.

Вопрос, таким образом, был решен.

В тот же вечер молодая певица Аза оказалась в постели Вадика. То, что она в этой постели вытворяла, не описать никакими словами. Занимаясь с ней любовью, Вадик совершенно забыл об Инге. Впервые за последние полтора месяца.

«Черт побери, вот это штучка! — восхищенно думал Вадик, взмокнув и разомлев от эротических ухищрений Азы. — Настоящая дикарка!»

После третьего захода и венчающего его «отстрела» (как сам Вадик это называл), Лисин лежал в постели утомленный и счастливый. Поясница слегка побаливала, как после хорошей физической работы. Во рту дымилась сигарета. Вот такие моменты Вадик любил больше всего. Кто-то из великих сказал, что после акта любви все звери чувствуют себя одинаково опустошенными и несчастными. Однако с Лисиным этого никогда не случалось. Он был абсолютно счастливым человеком.

Аза засобиралась домой.

— Останься, Аза. Ну куда тебе спешить? — огорченно спросил Вадик.

Однако цыганка покачала головой:

— Надо идти. Меня дома ждут.

— Кто?

Она усмехнулась и ответила:

— Муж. Он у меня очень ревнивый. Если что-нибудь заподозрит, может и убить.

По спине Лисина пробежал неприятный холодок.

— Ну это ты преувеличиваешь, — неуверенно сказал он.

— Может, да. А может, нет, — уклончиво ответила Цыганка. Натягивая юбку, она вдруг замерла и испуганно уставилась на Лисина.

— Почему ты так смотришь? — нахмурился Вадик. — У меня что, вырос третий глаз на лбу?

— Данет… Просто… показалось.

— Что показалось?

— Ничего. Разные глупости.

Аза начала подниматься с кровати, но Лисин схватил ее за руку и насильно усадил на место:

— Какие глупости? О чем ты?

Аза нахмурила смуглый лобик:

— Плохо тебе будет. Очень скоро. На твоем лице печать.

— Какая еще печать? — недовольно проворчал Лисин. — Ты можешь по-человечески сказать, без этих ваших цыганских штуковин? *

Аза нахмурилась еще больше и произнесла с ледяным спокойствием:

— Печать смерти.

— И что это значит? Я что, скоро умру? — Лисин хохотнул, но смешок получился вымученным и неприятным.

— Может, да. А может, нет, — вновь уклонилась от прямого ответа цыганка.

Она встала с кровати. Лисин ее больше не удерживал. Внезапно цыганка ему опротивела. Он был рад тому, что она одевается, и хотел лишь одного — чтобы проклятая ведьма поскорее убралась из его квартиры.

Когда Аза ушла, Вадик Лисин прошлепал на кухню. Там он достал из холодильника бутылку водки, налил полстакана и залпом выпил. Затем повторил эту процедуру. Подумал, не выпить ли еще, но решил,