Выпили и за Него. Точнее, за удачу, которая в принципе определяется не больше и не меньше, как предельно точно выстроенной и профессионально грамотно отработанной рабочей схемой действий.
Но появились и закавыки, как говорили в старину, и тут остается, к сожалению, еще немало вопросов.
Естественное в таких случаях любопытство Александра Борисовича было немедленно удовлетворено. Главных документов не обнаружено, вот в чем беда. Тех, по которым можно было бы проследить героиновые пути-дороги господина Юркина. Его каналы и связи. Он же осуществляет поставки в свой торговый дом как по официальным, так и по неофициальным каналам. Иначе и быть не может. А вот взять за глотку всех без исключения его партнеров попросту невозможно. К тому же среди поставщиков есть и честные люди, наверняка не имеющие к криминалу никакого отношения. Так зачем же обижать всех скопом? Логично… А что они есть, такие документы, это известно твердо. И что хранятся, скорее всего, в доме, тоже. Но где? Перерыли все, что могли. Но ведь не станешь стены крушить, чтобы найти что-то в них замурованное!
— А почему вы решили, что он обязательно станет замуровывать? — не очень твердо произнеся последнее слово, поинтересовался Турецкий. — Почему у вас, ребята, такие устарелые понятия?
И тут к нему, как к бесспорно наиболее опытному следователю, было немедленно приковано внимание.
А когда от тебя ждут в какой-то степени даже как бы и откровения, да еще такие ребята, которым и самим палец в рот не клади, поневоле ощущаешь себя… ну, этим… Учителем.
А вся штука в том, что Александр Борисович вспомнил одно из старых, начала девяностых годов, дел, которое они с успехом раскрутили вместе, к слову сказать, со Славкой.
— Просто ваш генерал, ребята, тогда вовсе еще был не генералом, а подполковником. И в отставке. А единственное, чем он мог командовать, это было частное охранное предприятие «Глория», которое сам же и организовал на… гм, гм, скажем так, на денежки одной очень привлекательной особы. Я не вру, Вячеслав?
— Пока нет, но не вижу связи, — ответил хмельной Грязнов.
— А я еще и не дошел до этих… до связей, — возразил не менее «одухотворенным» голосом Турецкий. — Я про ту девицу. А была она, эта особа по имени… неважно, она проходила по одному из наших же дел. Свидетельницей! — Турецкий многозначительно поднял указательный палец. — Вот как бывает, ребята… Всяко случается. Но жизненные пути у Славки с ней потом странным образом разошлись. Тут уж ничего не попишешь… Жаль. У меня там тоже один очень, скажу вам, большой интерес был! Ох, ребятки, до чего ж!.. Конфетка! А я-то молодой еще, все при мне, понимаете?.. Да… А полковника Славка получил, когда вернулся в МУР. Да-авно было!..
Воспоминания Турецкого слушали улыбаясь, словно старую сагу о похождениях аксакалов. И на закономерный вопрос самого Александра Борисовича, спросившего вдруг, а к чему это он стал рассказывать, слушатели, так же смеясь, напомнили, что речь у него зашла о каком-то старом деле, в котором он увидел ситуацию, аналогичную нынешней.
— Все, — сказал Турецкий, — вспомнил. А ты, Славка, помнишь, как мы долго и безуспешно искали пропавшие картины старика Константиниди? И где мы их потом обнаружили? Я сейчас вам расскажу подробно, ребята…[2]
— Погоди, — остановил его Грязнов. — Это долгая и печальная история. Как вспомню, прямо душа не на месте… А вот насчет тайника, тут ты прав, Саня. Сто процентов! Молодец! Слушай, Вадик, ты говорил о какой-то старой мебели в доме, да?
— Там ее, собственно, немного. Здоровенный такой письменный стол да пара диванов. Ну кресла еще… Но все это выбивается… как бы сказать? Из общего стиля. Даже непонятно, зачем держит.
— Вот-вот, и я об этом. Если хочешь что-то надежно спрятать, положи на виду, верно? Мы ведь так говорим?
— Ну так… — словно о чем-то уже догадываясь, Лыков пристально уставился на своего шефа.
— Но говорить-то говорим, однако тут же про все забываем. Ты про то вспомнил, Саня? — Грязнов уставился на Турецкого. И, дождавшись его кивка, продолжил: — Дам вам, парни, совет. Если можете, узнайте в его конторе, ну в офисе, в какой фирме он заказывал для себя сейфы. Это будет первое. Что за фирма была у того старика, ты не помнишь, Саня?
— Не-а… Зойферт?.. Сейферт? Что-то с «фертом» связано. Но делал местный умелец. Верней, переделывал по просьбе старика.
— Вот и я о том! Он был необычный — широкий и плоский, специально для хранения самых важных документов. И находился он, парни, в столешнице стола. Толстая такая, сантиметров на восемь — десять! Ну дуб же, понимаете? И еще резьба всякая, поэтому незаметно… Оставалось только механизм найти. Ну мы и нашли. Точнее, нам подсказали. Есть вопросы? Нет вопросов, — подвел он итоги. — А суть в том, что все тебе необходимое всегда находится под рукой, и никто не знает где. Разве что пожар случится. Так и то, если сделано грамотно, стол сгорит, а ящик не расплавится. Вот вы, поди, ящики стола выпотрошили, в тумбочки залезли, нашли фигу в масле и успокоились. А наверх не посмотрели. А почему? Старая вещь, резьба там всякая, сам говоришь, и раз в доме держит, значит, память, жалко выбросить. От родителей, может быть, и вам тоже стало жалко, верно говорю?
— А ты молодец, Вячеслав, — с важной интонацией Меркулова подтвердил Турецкий. — Поняли теперь, ребятки, кто вами руководит? То-то! Цените!
— Ну е-о-о! — восхищенно протянул Савостин и посмотрел на Лыкова.
Но тот лишь многозначительно развел руками — учись, мол, пока «старики» живы!
3
Вадим Михайлович вспоминал теперь, как вел себя Юркин во время тотального, в прямом смысле, обыска в его усадьбе. Ведь оперативники обследовали весь дом — от подвала до чердака, обошли все приусадебные постройки. Они простучали стены и «обнюхали» паркет на полу, даже отодрали в кабинете и спальне плинтуса — пусто.
Разъяренная, как фурия, сверкая раскаленными своими глазищами и уже без всякого удержу кроющая своего «муженька» отъявленным, базарным матом, Анна пыталась как-то направлять действия сыщиков, буквально зверея на глазах от очередного разочарования. Она уверена была, что тайник здесь, в кабинете, но… его не могли найти.
Единственное, что ее, как ни странно, почему-то утешило, это когда привезенная собака — черный спаниель, специально натасканный искать наркотики, после недолгой «прогулки» по дому радостным, заливистым лаем оповестил о «находке». Еще бы не радоваться! В пакете, обнаруженном в одном из подвальных помещений, находился, по меньшей мере, килограмм героина. Этот факт немедленно подтвердили понятые, а содержимое пакета определил эксперт-криминалист, назвав баснословную для простого обывателя сумму стоимости данного товара. Давно не брали оперативники такого «весомого» во всех смыслах груза!
Понятно, что после подобной находки теперь кое-кому, как говорится, век свободы не видать! И это понимала даже такая тупая и дремучая, в юридическом аспекте, дама, как Анна Николаевна. Вот и она тоже обрадовалась, словно ее жизненно важный вопрос только что решился уже окончательно.
А Юркин был абсолютно спокоен. Если его физическое состояние соответствовало этому термину. Создавалось ощущение, что никакие действия оперативников его не касались. И еще казалось, будто он был твердо уверен, что документы, необходимые сыщикам, им недоступны. А для чего они требовались, сам же Лыков, поддавшись в тот момент всплеску какой-то совершенно идиотской эйфории, ему и проговорился, когда назвал его супругу вдовой. Очень серьезный прокол! Но что сказано, то уж сказано. А Юркин — не дурак, сразу усек, что, если его документы окажутся в руках у ментов, его собственная жизнь не будет стоить после этого ни копейки. «Запечатают» в тюрьму окончательно и бесповоротно — это в лучшем случае. В худшем же — повторится, но на этот раз успешно операция с похищением.
