после того, разумеется, как хозяин категорически отказался добровольно выдать что-либо из того, что для хранения категорически запрещено законом. Ни какого-то еще оружия, ни наркотиков, ни валютных средств, утаенных от налоговых органов. Он даже учредительные документы своей фирмы предъявить не пожелал. Вот такой, понимаешь, упрямый человек!..
Ну что ж, и приступили. Лыков на всякий случай предупредил своих слишком иной раз ретивых сотрудников, чтоб старались не переворачивать обстановку в доме, людям ведь жить, зачем же мебель портить, вываливать содержимое шкафов на пол, паркет выворачивать. К тому же им вполне можно было пользоваться подсказками Анны Николаевны, как-никак законной хозяйки этого особняка. А она в принципе знала, что где должно находиться. Но, увы, не находилось. В буквальном смысле ничего не было, на что она думала положить свою руку. Ни-че-го! И это обстоятельство сперва раздражало, а после уже и разозлило Вадима Михайловича.
Он зашел в кабинет хозяина, где тот сидел в кресле возле своего «выпотрошенного» огромного, старинного письменного стола и с грустью смотрел на валяющиеся на полу некоторые необязательные деловые бумаги, письма, отчеты, по которым, не обращая на них внимания, топали тяжелыми пыльными ботинками сотрудники уголовного розыска, осуществляющие обыск в доме.
— Надо бы поговорить, — вполне мирным и даже доброжелательным голосом начал Лыков, придвигая себе кресло и садясь напротив Юркина.
Тот безразлично пожал плечами. Потом сказал:
— Не понимаю, какой смысл был обрывать телефонные провода в доме? Но что сделано, то сделано, отдайте мне хотя бы мой мобильник. Мне необходимо позвонить адвокату. Без его присутствия я вам ничего отвечать не стану.
Теперь Лыков так же равнодушно пожал плечами.
— Такая возможность вам будет предоставлена. Позже. Тем более что вы еще нами не арестованы. Хотя постановление — вот оно, — он снова показал Юркину «ордер», полученный от Феди. — Слушайте, Анатолий Сергеевич, я знаю, что вы умный человек…
— Приятно слышать, — небрежно бросил Юркин.
— Вам станет еще приятнее, если вы захотите прислушаться к моим словам. В вашей машине обнаружены наркотики. Причем найдены они и изъяты с соблюдением всех следственных, процессуальных норм. Отрицать это глупо. Я уж не говорю об оружии. Но это — бог с ним. Предположим, что ваш бодигард согласится взять вину на себя, в чем лично я сомневаюсь. Скажет, что незарегистрированный пистолет принадлежит ему, хотя на стволе отпечатки именно ваших пальцев. Может, кто-то ему и поверит. Даже наверняка поверят, когда хорошо попросим. Повторяю, ладно, мы, пожалуй, и на это будем готовы закрыть глаза. Если сумеем с вами договориться.
— Я так и думал, — спокойно ответил Юркин. — Не получится. Не договоримся.
— Но вы же не знаете о чем! Вопрос-то, в сущности, совсем мелкий! Вы включаете в список учредителей нашего человека…
— Не трудитесь, я ответил.
— Да, жаль, — скучным голосом констатировал Лыков. — А я думал, вы умнее. Я полагал, что в любом деле всегда лучше сохранить за собой часть, нежели лишиться всего разом. Но если вы так хотите… Сейчас сюда привезут собачку, специально натасканную на поиски наркотиков. И уж она, смею вас уверить, ошибки не совершит. После чего вы отправитесь на нары. И обвинение против вас будет выставлено совершенно конкретное, можете не сомневаться. И срок могу обозначить заранее — от пяти до десяти лет строгого режима. А уж мы, в свою очередь, постараемся вас «нагрузить» по максимуму.
— И вы это так откровенно говорите? Ничего не боитесь? — Искреннее изумление прозвучало в голосе Юркина.
— Но ведь вы же не проявляете желания сотрудничать? Значит, можно предположить, что на первых порах, то есть довольно скоро, руководство «Земфирой» перейдет в руки вашей уважаемой супруги Анны Николаевны Юркиной…
У Анатолия Сергеевича вспыхнули глаза.
— Этого не будет никогда, как бы вы ни старались!
— Ошибаетесь, ведь когда человек не оставляет после себя завещания, все его состояние — движимое, а также и недвижимое переходит в руки его ближайшего родственника, то есть, другими словами, вдовы. Детей у вас нет. Другие родственники, почти уверен, претендовать не будут. Хотя, возможно, им придется отстегнуть по мелочи. Вам это известно не хуже меня.
— Ах вон оно что! Уже — вдова?..
— А вы как думали? Разве тюремная камера для вас, Анатолий Сергеевич? Вы не приспособлены для такого образа жизни. Всяко может случиться. Особенно в «хатах», где содержится по сорок человек на восемь посадочных мест, ха-ха! Прикиньте… У вас еще остается немного времени. Пока не приедет собачка… Пойду посмотрю, чем там они занимаются…
Лыков вышел за дверь, прикрыл ее за собой, но не до конца и, потопав-ногами, изобразив свой уход, на цыпочках вернулся к щелке и стал наблюдать. Юркин сидел не шевелясь. Голову он откинул на спинку кресла. Руки его по-прежнему оставались в наручниках — так распорядился Вадим Михайлович: «Не снимать, пока я не скажу…» Эти железки, хорошо знал он, очень помогают находить верное решение…
А еще Лыков думал о странных вкусах всех этих новоявленных бизнесменов. Ну, вот тебе, шикарный, богатый дом, а в сознании что-то не укладывается. Обстановка — прямо с цветного журнала. Все — супер, новенькое, что называется с иголочки, и рядом — огромный дурацкий письменный стол. Какие-то картины, на которых не поймешь, что изображено, зато стоимость у них почему-то миллионная. В курсе был уже полковник. А диван в гостиной продавленный, будто на нем собаки спят. Впрочем, может, и спят. А зачем, если кругом новейшее охранное оборудование? Даже сам Вадим, выстроив себе очень приличный особняк в районе Успенского, где сейчас проживают супруга с тещей и в который вложил не одну сотню тысяч баксов, с таким оборудованием как-то не сталкивался. А кроме того, еще и полы тебе по всему дому подогретые, и электроника всякая, автоматика, много чего есть полезного, что неплохо бы и для себя почерпнуть. А впрочем, зачем сейчас об этом думать, если ты и сам не знаешь, как повернется фортуна через месячишко-другой? А ну как этот приятный во всех смыслах особнячок о трех этажах и четвертом — подземном, где и бассейн, и сауна, и спортзал, вдруг поменяет владельца? А почему бы нет? Что у нас вечно под луной? А что угодно, кроме человеческой жизни. К сожалению. А здесь — молодая одинокая вдова, денег куры не клюют, соблазны всякие, неумеренность, опять же и с умишком можно пожелать много лучшего, — так долго ли до беды?
Приятно было обдумывать такие мысли, но Лыков не позволял себе расслабляться. Он-то лучше кого другого знал, что за все надо «платить. И дорого. Риск — это ведь та же суровая плата за собственное благополучие. А бесконечный риск подобен болезни, разрушающей организм, каким бы прочным он тебе ни казался. Так стоит ли в конечном счете твое благополучие тех невосполнимых физических и моральных издержек? Черт возьми, опять эта дурацкая философия! Живут же другие люди! Могут! Значит, и ты тоже можешь. Расслабляться рано, а вот о более прочной «крыше» над головой позаботиться в самый раз.
Наметки в этом плане кое-какие у него уже имелись, очередь за их реализацией…
Вот это — конкретное дело, а не философия. Ну а здесь, к сожалению, придется заканчивать. Дура Анька так и не нашла ничего, что могло бы иметь хоть какую-то ценность. Либо этот козел ее оказался более предусмотрительным и заранее перепрятал все, представляющее интерес. Только зря он думает, что угрозы в его адрес окажутся пустыми. Вот сейчас привезут собачку, и она обнаружит целый килограмм героина! А иначе как же потом доказывать, что хозяин солидной фирмы, известного на всю Москву торгового дома «Земфира», является на самом деле одним из крупнейших в столице и за ее пределами наркодельцов? И это с его-то торговыми связями! Украина, Молдавия, Кавказский регион… Да какой после этого может быть вообще разговор?! Какие сомнения? Пусть сам доказывает, что не виноват. Если сможет. Что — вряд ли…
А касаемо его самонадеянной супруги, то… Кажется, вариант, однажды случайно возникший в воображении Вадима Михайловича, может получиться наиболее удачным. Да и забавным — со всех точек зрения. Но не теперь, конечно, а позже, когда все основные акценты будут уже расставлены и каждый из фигурантов не шибко сложного пасьянса получит по заслугам. Вот тогда… Мечтала, говорит, о большой любви? Лыков плотоядно усмехнулся, заметив про себя: «Будет тебе, голубушка, и не просто большая, а
