Сэм, испытывая нечто вроде облегчения оттого, что все закончилось, вышел из аэропорта. Солнце начинало клониться к закату. Теперь темнело очень рано. Он пропустил несколько машин, чтобы перейти дорогу и попасть ко входу на подземную стоянку. Был вечер воскресенья, и такси так и сновали мимо.

Сэм прикурил сигарету от своей старой металлической зажигалки. Глубоко затянулся и выпустил дым в холодный вечерний воздух. Почему ему так грустно? Нет, эта история не могла иметь продолжения. В его жизни нет места для Жюльет. Зато есть его ложь и груз прошлого, от которого он так и не избавился. И Жюльет ничего об этом не знала.

Но он не мог не признать, что эти два дня что-то изменили в нем. Он избавился от смутной, неясной тревоги, которая не отпускала его с самого детства.

Он уже собирался сойти с тротуара и перейти дорогу, как вдруг какая-то загадочная сила заставила его остаться на месте.

Нет, он не может упустить этот шанс. Если Жюльет сейчас улетит, он будет жалеть об этом всю жизнь. Он тут же решил, что она так и не села на самолет и ждет его в аэропорту.

Сэм рванул назад как сумасшедший. Он думал, что страсть больше не властна над его жизнью, что боль расставаний осталась в прошлом, но это было не так. Он боялся любви и хотел ее, и, как никогда раньше, ему хотелось жить и забыть страхи, державшие его в плену. Впервые он поверил, что это возможно, благодаря женщине, с которой сорок восемь часов назад он даже не был знаком. Это была последняя надежда отчаявшегося человека.

Он ворвался в зал вылетов. Жюльет там не было. Он искал ее, но не находил. Сэм подбежал к стеклянной стене и увидел самолет, который уже выехал на взлетную полосу. Слишком поздно. Он упустил свой шанс. А ведь было достаточно одного слова: «Останься!» Но он его не сказал. Самолет на секунду застыл, взял разбег и взлетел.

Сэм долго смотрел ему вслед. Пока не потерял из виду.

Он вернулся на Манхэттен в своем джипе, который казался ему сейчас панцирем или раковиной, в которой можно спрятаться. Ночь незаметно накрыла город. Никогда еще Сэм не чувствовал себя так: ему отчаянно, как наркотика, не хватало другого человека. Он оставил машину около Шеридан-сквер и решил пройтись. Домой не хотелось. Он был один и расстроен. Он не мог вернуться в пустую квартиру, где они были так счастливы, на остров безмятежности посреди хаоса чувств.

Сэм вспоминал лицо Жюльет, ее запах, улыбку, искру жизни, которая сияла в ней. И чтобы избавиться от обрушившихся на него воспоминаний, он вошел в первый попавшийся бар.

«Силк-бар» нельзя было назвать тихим заведением, где играют в триктрак или шахматы. Это был современный бар, модный, многолюдный, где звучала хорошая музыка.

Сэм с трудом пробрался к стойке, за которой высокие красивые официантки в почти ничего не прикрывавших шортах жонглировали бутылками, как в баре «Дикий койот».

В глубине зала посетители толпились у огромного экрана, по которому транслировали футбольный матч. Сезон только начался, команды соревновались за участие в чемпионате. Это было самое обычное воскресенье.

Сэм смотрел перед собой и ничего не видел. Ему было очень больно. Он заказал выпивку и жалел, что нельзя закурить.

Вдруг футбольный матч был прерван экстренным выпуском новостей. Люди смотрели молча, и вдруг раздались восклицания: «God! God! Damned!»

Сэм услышал нарастающий гул голосов, но не видел экрана, который заслонили спины посетителей. Он медлил. Он не хотел узнать, что за ужасная новость так взволновала этих людей. Кроме того, ему вообще было все равно. Сейчас даже весть о нашествии инопланетян не смогла бы вывести его из оцепенения.

Но он все-таки взял свой стакан и подошел к экрану.

То, что он увидел, заставило его испытать чудовищное беспокойство. Он растолкал стоявших впереди, чтобы подойти ближе. Он должен был точно знать!..

«Только бы это был не…»

Но к сожалению, это был…

Мари Бомон поставила будильник на пять часов утра. Самолет, которым возвращалась ее дочь Жюльет, должен был приземлиться в 6 часов 35 минут в Руасси, и она не хотела опоздать.

— Хочешь, я поеду с тобой? — пробормотал ее муж, натягивая на себя одеяло.

— Нет, можешь пока поспать, — прошептала Мари, положив руку ему на плечо.

Она накинула халат и спустилась на кухню. Увидев ее, затявкала собака.

— Тише, Жаспер, — приказала Мари, — еще рано.

За окном было темно и холодно. Чтобы окончательно проснуться, Мари сделала себе чашку растворимого кофе. А потом еще одну. Грызя печенье, она собиралась послушать новости, но затем передумала, решив не шуметь. Она подавила зевок. Спала она очень плохо. Ночью, около полуночи, она внезапно проснулась, подскочив на постели, и сидела, обливаясь потом, словно увидела кошмар. Странно, она совершенно не помнила, что ей снилось, но так испугалась, что больше не могла заснуть. Тревога свернулась клубком у нее в животе.