выкладывал на стол съестные припасы.
Для Кутипова и Бориса Севидова была отведена комната на втором этаже. Шалве штурмманн Граубе приказал находиться в машине до особого распоряжения.
— Шляфен, шляфен[4], — то ли сказал, то ли приказал он Кутипову, когда осмотр помещения был закончен и были приняты все меры предосторожности.
Кутипов внутренне оскорбился панибратскому отношению этого младшего командира войск СС. Но все же учтиво поклонился и отправился на второй этаж.
Борис Севидов смотрел на Кутипова с откровенной насмешливостью. Кутипов выдержал этот взгляд, молча снял тужурку и плюхнулся на диван.
— Думаешь, этот штурмманн за наши жизни печется? — проговорил Борис. — Просто держит нас под домашним арестом.
— Без тебя знаю, — буркнул Кутипов и отвернулся к стене, делая вид, что хочет уснуть.
— А эти фрицы сейчас шнапс трескают.
Под Кутиповым заскрипели пружины дивана.
— Ну что молчишь?! — повысил голос Севидов. — Так и будем торчать на гауптвахте до приезда Берка и твоего Николадзе?
— Твоего, моего, ну их всех к черту! — Кутипов рывком поднялся с дивана. — Там в багажнике у Шалвы коньяк. Ты понимаешь? Французский!
— Так в чем же дело? Я мигом через черный ход.
— Молодец, тезка, соображаешь.
Вскоре Борис вернулся с двумя пузатыми бутылками, и жизнь на втором этаже пошла веселее. Кутипов вышагивал по комнате, прислушиваясь к голосам, доносившимся снизу.
— Слышишь, тезка, до чего докатился лейтенант Борис Михайлович Кутипов? — возмущался он, кивая на дверь. — Да я бы и в денщики не взял этого Граубе.
— Се ля ви, как говорят твои знакомые французы, — усмехался Борис. — Теперь командуют они.
— Они? Ха! — пьяно возражал Кутипов. — Вот погоди, приедет мой папаша, тогда не только эти шмакодявки, сам Николадзе лапы мне лизать будет. Они! Я им покажу…
— А в ауле Нартала я знаю таких девочек… И чача водится не хуже этого клоповного коньяка, — подливал масло в огонь Борис Севидов.
— Где этот аул? — оживился Кутипов.
— Совсем надалеко от Нальчика, в Баксанском ущелье. Может, рванем в самоволку, а? — неожиданно предложил Борис. — Как, бывало, в курсантские годы?
— Хе, ты голова, тезка. Только давай сперва обозначимся.
Кутипов взял бутылку коньяка и кивнул Борису, приглашая следовать за ним.
Немцы словно ожидали прихода Кутипова. Увидев в его руке бутылку, одновременно поднялись из-за стола.
— Гут, господин Кутипов, — фамильярно похлопал по плечу Бориса Михайловича штурмманн Граубе. — Коньяк есть ошень карашо! Мы есть с тобой фройндшафт. Карашо!
Однако, выпив рюмку, Граубе вдруг вспомнил о своей миссии.
— Ти есть множко, множко тринкен. Завтра будет большой… как это… нагоняй. Господин Николадзе будет вам нагоняйт.
— А-а, — отмахнулся Кутипов.
— Никс карашо «а-а». Шляфен дафай-дафай.
Штурмманн Граубе чуть ли не насильно вытолкнул Кутипова из комнаты, забыв при этом вернуть едва начатую бутылку.
— Дафай-дафай! — приговаривал он ему вслед.
Поднявшись наверх, Кутипов облегченно вздохнул.
— Проклятая немчура, бутылку зажилили.
— Плюнь, — утешал его Борис — В Баксанском ущелье…
— Кончай травить, — оборвал Кутипов. — Шалва на месте?
— На месте.
Кутипов сам открыл дверь черного хода. При этом он ругался шепотом:
— Как мальчишки, втихаря бежим. Шляфен, шляфен!
…Сидя в машине, Кутипов грустно молчал, смутно представляя последствия их побега.
— Это далеко? — все же спросил он.
— Да рядом. Ты трусишь, Борис Михайлович? Брось! Гульнем часика три и будем на месте. Фрицы не кинутся. Скажи лучше, ты давно ел шашлык?
— Недавно, в ресторане «Глобус». Мы же вместе ели, тезка.
— Что вы, господин Кутипов, — покачал головой сидящий за рулем Шалва Шавлухашвили, — какой кавказский шашлык на сковородке? Настоящий шашлык могут делать только на Кавказе. Из черного барана самый лучший шашлык…
— Гони, Шалва, гони! Будет шашлык из черного барана, — торопил Шалву Севидов и, обняв за плечи Кутипова, весело говорил: — В этом гостеприимном доме всегда есть сыр, индейки, жареная форель, сациви, тархун, джонджоли…
— Не трави душу, тезка, — глотая слюну, говорил Кутипов. — Скажи лучше, девочки там есть?
— Конечно. Молодые красивые горянки.
— Я слышал, что у кавказских женщин строгие правы.
— Я знаю, к кому везу тебя, Борис Михайлович. Проведем веселую ночку на берегу Баксана, а утром вернемся в Нальчик.
Шалва все прибавлял скорость, уверенно управляя машиной на крутых поворотах.
— Не гони так, Шалва, свалимся.
— Что вы, господин Кутипов! Ведь я грузин. Сколько горных дорог исколесил!
…У селения Баксан машина повернула налево и устремилась вдоль реки Баксан на юго-запад. Не доезжая до Тырныауза, свернула с основной дороги и, проехав по лесной просеке, остановилась у охотничьего дома.
— Куда мы приехали? — выйдя из машины и оглядевшись, спросил Кутипов.
— Сейчас узнаете, господин Кутипов. — Шалва повел носом. — Чуете запах? У-у, пальчики оближете.
…Лейла оказалась гостеприимной хозяйкой.. Она сама подавала на стол еду, сама разливала вино в глиняные кружки. Кутипов не сводил глаз с девушки. Его лишь смущало присутствие Бориса Севидова и Шалвы. Смущало — пока был трезв. А это длилось недолго. После третьего тоста он уже пытался обнять Лейлу.
— Эй, Шалва, уходи, — заплетающимся языком бормотал он. — Ты, тезка, тоже исчезни.
Внезапный удар в затылок свалил Кутипова на пол.
И Шалва и Борис Севидов сразу куда-то исчезли, и с ними все исчезло: и стол с вином, и кушанья, и сама Лейла, — все исчезло мгновенно.
— Готов? — спросил Борис.
— Готов.
— А ты не слишком сильно шмякнул его? — встревожился Борис. — Ведь он нам живым нужен.
— В самый раз, — ответил Шалва, потирая кулак. — До туристской тропы очухается.
— До старой кошары ты, Борис, дорогу помнишь, — говорила Лейла. — Там вас встретит мой отец. Он проводит к партизанам.
— Почему ты не идешь с нами, Лейла? — спросил Борис. — Кажется, пока все складывается удачно.
— Не могу. Я уже сегодня должна быть в Нальчике. Фашисты собирают на курбанбайрам всяких продажных псов. Бургомистры аулов посылают туда своих представителей. Митинг должен состояться в бывшем Доме профсоюзов. Мы должны помешать фашистам.
— А что будем делать с машиной? — спросил Шалва. — Вдруг немцы наткнутся?
