вытаскивать трупы.

— Это безумие, — одеревенело повторил Клаус. Он с трудом вылез из машины и, пошатываясь, побрел не разбирая дороги.

— И это называется офицер германской армии! — глядя ему вслед, проговорил Рудольф Штауфендорф. — Размазня! Сентиментальная барышня!

— Да, да, — поспешно согласился Циммерман. — К сожалению, не всю молодежь удалось нам воспитать в истинно арийском духе.

Клаус брел как во сне, машинально переступая ногами. Он едва не свалился с обрыва. Дорогу ему преградил солдат зондеркоманды. Клаус отупело смотрел в ущелье, куда сбрасывали трупы умерщвленных. Они катились по откосу, цеплялись за камни и создавали обвал.

Клаус бессильно опустился на траву. А недалеко от места казни, под тенистой шелковицей, расположились представители нефтяной бригады. Ганс Штауфендорф уже доставал закуски, вино. Он открывал бутылку за бутылкой. Пробки шумно взлетали вверх. Казалось, Ганс салютовал удачной операции.

— Вы очень точно заметили, господин оберштурмбанфюрер, — обратился Циммерман к Рудольфу Штауфендорфу, — это санитарная машина. Как бы ее ни называли иначе молокососы! — Он покосился в сторону одиноко сидящего Клауса и повторил: — Да, санитарная. Волка называют санитаром леса, хотя и не любят его. Шакала не любят, ворона не любят, но это санитары. Они очищают землю от падали, которая распространяет заразу, и среда делается здоровее. Мое изобретение также призвано очищать землю от большевистской заразы.

— Машина — это хорошо, — чуть захмелев, похлопал по плечу инженера Рудольф Штауфендорф. — Быстро и дешево. Жаль, что нельзя изобрести такую машину, чтобы сразу всех коммунистов, евреев, всех, кто против нас… Всех в одну машину. Ха-ха-ха! Санитарную машину для всей России! А?! Неплохо?

Циммерман вновь оживился, подставил свой бокал для шампанского.

— Ведь вы сами убедились, господа! Девять минут сорок три секунды. И это без единого выстрела, без единого грамма свинца, без единого патрона. А выхлопные газы не так уж дороги — продукт сгорания нефти.

— Нефть, — произнес Рудольф фон Штауфендорф. — Германии сейчас нужно много нефти. И она здесь, на Кавказе, под нашими ногами! За истинную науку, господа, за настоящих ученых и за кавказскую нефть для германцев!

— Понадобится не менее года, чтобы восстановить то, что разрушили варвары, — разглядывая в бокале вино, задумчиво проговорил профессор Бенц и покосился в сторону ущелья. — Это, господин оберштурмбанфюрер, не так просто. Большевики вылили в нефтяные скважины цемент, сбросили туда металлический лом, спиральную проволоку, старые трубы. Все это не даст возможности работать буровыми штангами при расчистке скважин.

— Но мы пригоним вам рабочую силу, подберем специалистов-нефтяников. Мой отец имеет это в виду, не волнуйтесь, господин профессор, рабами будете обеспечены, — запальчиво говорил Рудольф Штауфендорф.

— Ваши обещания обнадеживают. Но это мероприятие надо взять под строгий контроль. — Профессор Бенц отпил из бокала, пошевелил губами, как бы дегустируя вино. — Я говорю об этом неспроста. Вот господин Майвег, — указал он кивком головы на приземистого рыжего человека, — до войны десять лет проработал в Техасе инженером-нефтяником. На Кавказ он ехал не с пустыми руками. Но всех русских военнопленных, которых Майвег достал для себя из лагерей, — буровых мастеров, геологов, местных рабочих-нефтяников — забрала на вокзале для использования в качестве носильщиков какая-то воинская часть. Из пятисот человек триста пятьдесят погибли на обочинах дорог. Из оставшихся сто двадцать умерли от истощения, не дойдя до Майкопа. В живых, таким образом, осталось всего тридцать человек.

— Рабочими мы вас обеспечим, — еще раз заверил Рудольф Штауфендорф. — Мы сделаем все, чтобы они были старательными.

— Конечно, эксперты еще скажут свое слово, но, если говорить откровенно, после того, что сделали эти варвары-большевики здесь, в Майкопе, я не вижу на Кавказе перспективной добычи.

— Но впереди еще Грозный, Баку!

— А вы уверены, господин оберштурмбанфюрер, что и Грозном и Баку они не сделают то же самое, что сделали в Майкопе? Нет, я о другом. Я считаю, что было бы целесообразно сосредоточить все предназначенные для Кавказа буровые установки в Румынии или в районе Вены. Хотя бы временно. Я уверен, что мы столкнемся здесь, на Кавказе, с невероятными техническими трудностями. Но об этом я доложу рейхсминистру в специальной записке. Не пора ли нам, господа? Я должен еще повидаться с генералом Хофером.

Клаус не принимал участия ни в пикнике, ни тем более в разговоре о нефти. Он все сидел на траве, свесив ноги с обрыва, и смотрел в глубокое ущелье, где уже успокоился обвал и осела пыль. К нему подошел Ганс с бутылкой вина и бокалом. Он присел рядом, свободной рукой обнял Клауса за плечи.

— Выпей, дружище Клаус. К чему киснуть? Слыхал этих господ? Ох и скучные типы! Скважины, буровые установки… Тьфу! Слыхал? Плакали наши денежки. — Он ткнул бутылкой в дымное небо. — Ветер уносит наши денежки. И черт с ними! А ты чего киснешь? Твой папаша не потерял ни пфеннига. И правильно, что не связался с этими нефтяными дураками. Доктор Берк дальновидный человек. Его интересуют другие ценности. Что захватит в музеях, то и его. И без всяких акций, без всяких процентов. Да выпей, дружище.

Клаус, не отвечал. Он продолжал отрешенно смотреть в ущелье.

— Ты что, думаешь о тех, кто оказались там? Плюнь! Это бандиты. Они уничтожили нефть. Полезную машину придумал этот полуидиот Циммерман. Немцы должны экономить нефть. А эти пусть дышат отработанными газами. Дешево и надежно.

Клаус резким движением скинул руку Ганса со своего плеча, рывком поднялся и, не оглядываясь, зашагал к машине.

В Тбилиси альпинистов принимал сам командующий Закавказским фронтом генерал армии Тюленев.

Степан Рокотов много слышал об этом известном герое гражданской войны, командире кавалерийской бригады легендарной Первой Конной армии, и представлял его высоким, могучим — похожим на Пархоменко. На самом деле Иван Владимирович Тюленев был низкого роста, правда, широкоплечий, крепко сбитый. Он молча пожал альпинистам руки, пригласил садиться. Хмуря высокий лоб и глядя на рельефную карту Кавказа, висевшую на стене, командующий фронтом, не вдаваясь в подробности, обрисовал обстановку.

А обстановка на Кавказе к середине августа сложилась крайне напряженная. Оборона перевалов Главного Кавказского хребта была поручена сорок шестой армии еще в конце июня сорок второго года. Одновременно на армию возлагалась оборона побережья Черного моря и советско-турецкой границы. Участок обороны был слишком обширным и разнообразным по характеру местности — от южного побережья до высоких гор. Армия была рассредоточена на большом фронте. Некоторые наши командиры не придали должного значения подготовке перевалов к обороне, считая Главный Кавказский хребет непреодолимой естественной преградой для противника. Основные силы армии были развернуты на Черноморском побережье. Большинство перевалов оборонялось малыми силами, а некоторые вообще не занимались