несвязное. Сообразил, наконец, что преследует их явно не представитель закона. И пытался договориться, выторговать себе пощаду. Нет, взятки ты будешь давать потом — другим людям и при других обстоятельствах. А сейчас ответишь за все, что сделал, прямо здесь и сейчас. Сбить его с ног не составило труда. Да он и сам уже падал, вернее, еле стоял на ногах. Максим толкнул бандита в грудь, тот плюхнулся навзничь и попытался ползти. Максим поморщился: кроме отвращения вид корчившегося на снегу бандита ничего не вызывал. Разве что желание поскорее покончить с ним и убраться подальше отсюда. Благо, до дома недалеко — перейти речку по льду, подняться вверх и пересечь «железку». Не очень удачно, конечно, что погоня закончилась почти рядом с домом, но так получилось.
Еще два «росчерка» — и все, дело сделано. Максим выпрямился, глянул еще раз на окровавленное лицо бандита, пнул его ногой в плечо, не давая приподняться. Тот ударился затылком о край бордюра и больше не дергался. Максим убрал нож и сделал уже несколько шагов по тропинке вперед, но остановился. «Показалось?» — он вернулся, не обращая внимания на стонущего бандита. Тот встал на четвереньки и пытался ползти, но дороги перед собой не видел. А Максим старательно всматривался в темноту — рядом с кирпичной торцевой стеной девятиэтажки ему померещилась тень. Хоть она и сгинула в темноте, но далеко не ушла. Максим опустил руку в карман, сжал рукоять лежащего там ножа. Но темнота своих не выдавала, из мрака летели колючие снежные заряды, хлестали по лицу и заставляли отворачиваться. Максим развернулся и быстрым шагом двинулся прочь. Повезло, что время позднее и вокруг никого. Правда, та женщина могла его запомнить, но опознать вряд ли сможет. Да и кого опознавать? Добропорядочного гражданина — Гончарова Анатолия? О его существовании не знает никто в этом городе. А капитана Логинова давно арестовали, осудили, приговорили и даже привели приговор в исполнение. Теперь только эксгумация поможет.
Максим снова сбавил шаг, потом обернулся на ходу и остановился. Да что ж такое, что вообще происходит? Там явно кто-то есть, этот кто-то привязался и не отстает, плетется следом, и только что поскользнулся и упал на коварном взгорке. И, похоже, сидит на снегу, не решаясь встать на ноги. Да еще и метель эта, не разглядеть ни черта, хоть назад возвращайся да проверяй — что там, да как.
— Мания преследования у вас, поздравляю, товарищ капитан, — пробурчал себе под нос Максим. Снова зашагал вперед, мимо заборов и домов с темными окнами. Вслед не гавкнул ни один пес, в этот глухой час ночи все давно и крепко спали, и в окна не смотрели. Максим прошел почти половину пути, когда в череде старых домиков и коттеджей образовался провал. От забора здесь остались одни покореженные металлические столбы, а за ними, в центре участка громоздились остатки дома. На нем даже уцелела часть крыши, а из оконных и дверных проемов наружу выбивались отблески огня — в развалинах горел костер. Все сразу стало понятно — это ночлежка и притон для бомжей или наркоманов, а позади крадется один из его постоянных обитателей. И просто не решается подойти поближе к запоздалому прохожему. Словно чувствует, что обычный человек по ночам в этом районе города не просто на прогулку вышел.
«Докатился, совсем обалдел от безделья. Так и до паранойи недалеко». Напряжение и подозрительность спали, но не надолго. Пока Максим окольными путями возвращался домой, пока отмывался и приводил в порядок одежду, его не отпускала одна мысль — что-то не так. Он шаг за шагом, минута за минутой воспроизводил в памяти последовательность своих действий, но ошибки не находил. И все же ядовитая мыслишка не давала спокойно заснуть, крутилась, зудела, как алчущий крови комар. И просто прихлопнуть, то есть не обращать на нее внимания Максим не мог, знал, что просто так это чувство не возникает. Где-то он все-таки прокололся, но где именно — уже неважно. «Ночь, улица, фонарь — где именно?» — ответа не было, да и не могло быть. Случайный свидетель появиться может в самом неожиданном месте в самый неподходящий момент. И так же незаметно исчезнуть, ничем не выдав своего присутствия.
О том, что банда налетчиков перестала существовать, местные СМИ по традиции дружно промолчали. Зато народные захлебывались от версий и предположений. По итогам многостраничных дискуссий был сделан почти соответствующий действительности вывод — бандитов завалил кто-то из родственников пострадавших женщин. Или нанятый родственниками специально обученный человек. Или несколько родственников одновременно выследили и, руководствуясь принципом «зуб за зуб», обезвредили бандитов. Или… Дальше Максим читать не стал. С этим покончено, и какая ему разница, что подумают люди? В городе стало немного почище, вот и все. Где Стрелков, и когда он объявится — вот что нужно выяснить в первую очередь. Бездействие и ожидание могут свести с ума, надо на что-то отвлечься. Не теряя контроля над ситуацией, конечно. И снова начались ежедневные многочасовые прогулки по провонявшему горелым мусором городу. Максим заметил, что уже привык к постоянному тошнотворному амбре и даже не замечает его. И даже странно, когда на полигоне ничего не горит, а воздух подозрительно по-зимнему свеж и чист.
Зато участились приступы «паранойи» — Максим был готов поклясться, что за ним следят. Каждый раз, выходя на улицу, по дороге, в магазине и перед тем, как войти в подъезд, он старательно «проверялся», возвращался к дому разными путями, но избавиться от навязчивого ощущения не мог. Но сколько не смотрел по сторонам, сколько ни всматривался в людей, всегда видел только одно — их мрачные, уставшие, отрешенные лица. Никто не отворачивался резко, не отводил глаз и не пытался перейти на другую сторону улицы. Дети, женщины, мальчишки, старики, подростки, — все, кто встречался ему на пути, не видели Максима в упор, занятые своими проблемами и сиюминутными потребностями. Он никого не интересовал в этом городе, никого, кроме кого-то одного. И вычислить его Максим не мог, как ни старался, и дико злился на себя за это. От этого и настроение было хуже некуда — от ощущения, что кто-то водит тебя на поводке, а самого поводыря не видно, злость копилась и крепла, заставляла постоянно дергаться, озираться и шарахаться от собственной тени.
Со времени пожара в «Сказке» прошло почти две недели. О происшествии давно забыли, словно ничего и не было. Ну, порезвилась неудачно местная «золотая» молодежь, ну и что? У людей свои заботы. В понедельник Максим возвращался с «прогулки» обычным маршрутом. Рабочий день в разгаре, а народу на улицах полно. Кто-то просто слоняется без дела, кто-то уже «готов», толстые нахмуренные тетки волокут из супермаркета сумки с продуктами. В городе из развлечений только продуктовый шоппинг, дешевое пиво и сериалы по телевизору. Все остальное ст
— Извините. Подождите, пожалуйста. Вы не могли бы мне помочь?
Голос женский, немного дрожит — от неуверенности? Или по другой причине? Максим остановится, обернулся. В двух шагах от него стояла девушка — невысокая, в белом пуховике и черных джинсах, заправленных в белые же сапоги. На плече черная сумка, на носу — очки в тонкой черной же оправе. Глаза за линзами чуть прищурены: она то ли рассматривает его, то ли пытается сдержать слезы. И мнет в пальцах перчатки, пытается скрыть неуверенность и испуг.
— Простите? — вежливо осведомился Максим, и девушка повторила:
— Извините. Помогите мне, пожалуйста, — и совсем стушевалась, потеряла остатки храбрости, опустила голову.
Максим продолжать разговор не торопился. Кто это, интересно? Она перепутала его с кем-то другим? Или таким образом пытается привлечь к себе внимание? Больше в голову ничего не приходило, но тут к девушке снова вернулся дар речи.
— Понимаете, мне не к кому обратиться… — начала она, но Максим перебил ее:
— Вам деньги нужны? Ничем не могу помочь.
Собеседница отчаянно замотала головой, отвернулась и зашмыгала носом. Нет, тут что-то другое, у
