сейчас злые, как весенние гадюки, могут неправильно понять. Прогулка прошла впустую, за четыре часа Максим не заметил ничего подозрительного. Слонялись по городу толпы подвыпивших подростков, сновали почти бесплотными тенями бомжи, да бездомные псы следом за ними. Правда, и женщин одиноких почти не попадалось, Максим встретил только двух. Прошелся за каждой на почтительном расстоянии, «проводил» до дому. И двинул домой — отогреваться и отсыпаться. Зима вспомнила про календарь, вернулись морозы. Налетчики себя пока не проявляли, во всяком случае, ни один доступный Максиму источник информации о них не упоминал. То ли они покинули город, то ли затаились или высматривали очередной объект. Должно пройти время — неделя или две, и только после этого можно уверенно говорить о том, что бандиты покинули город. Или в приемное отделение городской больницы привезут их очередную жертву с проломленной головой. Так и вышло, только женщине в этот раз повезло. Она интуитивно сообразила, что у идущего ей навстречу человека недобрые намерения. И повернула назад, к автобусной остановке, с которой через пустырь шла к дому. Интуиция спасла женщине не только кошелек, но и жизнь. Бандитов, наверняка, неудача взбесила, и сейчас они особенно опасны. Церемониться со своими жертвами они не будут, действовать предпочтут наверняка.

Ту «семерку» Максим заметил сразу. Сначала она едва ползла в крайнем правом ряду, потом резко рванула с места и исчезла в метели. Максим посмотрел машине вслед, потом отошел подальше от дороги к забору недостроя. За спиной высилась трехэтажная бетонная коробка с пустыми провалами окон и дверей. Освещение здесь по городской традиции отсутствует, зато дальше начинается центральная улица города, и на ней любой человек как на ладони. Вернее, женщина — в длинной шубе и сапогах на высоких каблуках, бегущая к круглосуточной аптеке на первом этаже жилого дома. Больше поблизости никого, ни машин, ни людей. «Семерка» как сквозь землю провалилась — ни ее цвет, ни номера Максим разглядеть не успел. Почувствовал только, что надо остановиться и подождать немного. Если он прав, то машина сейчас появится, только с другой стороны. Прикинул примерно направление, в котором будет возвращаться женщина, прошел немного вперед и остановился спиной к забору. Ждать пришлось недолго, первой показалась «семерка». Но приближаться к аптеке не стала, остановилась, не доезжая перекрестка, и двигатель ее не глушили. Негромко хлопнула дверца, и Максим бросился туда, стараясь не переступать границу тьмы и тусклого света. Один фонарь здесь все-таки работал, но по своей программе — включался, когда хотел, неяркая лампочка загоралась, мигала и почти сразу гасла. Смотреть приходилось во все стороны одновременно — себе под ноги, чтобы не споткнуться, вперед в темноту, где скрылся первый бандит, и назад. Бандита Максим увидел сразу, тот далеко от машины отходить не рискнул, просто отошел подальше от протоптанной в снегу тропинки к глухой стене соседнего дома. Свет на тропинку падал только из его освещенных окон, дальше дорожка терялась во мраке. А из него уже вырастала многоэтажная громада — там, вероятно, и жила выскочившая поздно вечером за лекарством женщина. Скорее всего, внезапно заболел ребенок или кто-то из членов семьи, а дома ничего не оказалось, вот и пришлось ей срочно бежать в аптеку. Она в расстроенных чувствах сейчас думает только об одном — как помочь близким, и вряд ли заботится о собственной безопасности. И если увидит выходящего из темноты человека, то вряд ли сообразит, что происходит.

Максим всмотрелся во мрак. Вроде, идет, только не видно ни черта. Фонарь мигнул пару раз, и снова выключился. Слышно только, как подвывает ветер и урчит двигатель «семерки». Да и саму машину не разглядеть в снежной круговерти, и стоит она очень удачно — носом к перекрестку. Тут движение почти отсутствует, по случаю начала строительства дорогу когда-то закрыли, водители давно нашли объездные пути. А дальше, за перекрестком, промзона и территория все того же несчастного номерного завода. Уйти туда можно легко и быстро, дыр в заборе навалом, да таких, что не только «семерка», а и транспорт покрупнее пройдет. «Ночь, улица, фонарь, аптека» — Максим стороной обошел машину, попытался рассмотреть, сколько человек в салоне, но безуспешно. Зато нашел себе отличное местечко — остатки деревянной горки на детской площадке. Они удачно располагались напротив угла дома, где ждал жертву бандит. Максим даже видел его силуэт — невысокого плотного человека. Тот засаду организовал бездарно — топтался, как конь в стойле, плевал себе под ноги и материл вполголоса погоду, холод и метель, да еще и закурил. Максим пытался предугадать действия бандита, предположить, как он поступит и что будет делать. Нет, с этим-то как раз все понятно, суметь бы угадать его первый ход… Тогда дело можно будет считать наполовину удавшимся. Остается еще «семерка», и сколько человек осталось в ней — неизвестно. Но, скорее всего, не больше трех-четырех. Это выяснится позже.

Слева послышались торопливые шаги, это возвращалась та женщина. Она шла, низко наклонив накрытую капюшоном голову, уворачиваясь от порывов ветра. И не видела, как от стены дома быстрыми шагами, почти бегом, к ней приближается тень. Максим в два прыжка преодолел расстояние до тропинки, схватил женщину за рукав шубы и рванул на себя. Женщина потеряла равновесие или поскользнулась на обледеневшей, покрытой тонким слоем свежего снега тропинке и вскрикнула. Но ей уже ничего не угрожало, она оказалась за спиной Максима, и, кажется, все-таки упала в сугроб. Неважно — посидит, встанет, домой пойдет. Бандит изменившиеся условия игры принять не успел, просто не понял, куда делась жертва. И откуда свалился оппонент — высокий и странно молчаливый. Не орет, ничего не спрашивает, а с ходу бьет чем-то тяжелым в лицо. И по голове, и по животу, и снова по голове — на этот раз по-другому, чем-то острым. Так, что глаза заливает кровь, она попадает в нос и рот, ее много, так много, что можно захлебнуться. Максим еще раз врезал упавшему на снег бандиту носком ботинка по ребрам, обернулся. Женщина, кажется, поняла, в чем дело. Но не орала, не визжала, а быстро, как только позволяли «шпильки», бежала к подъезду многоэтажки. Вот и славненько. Но подельники первого, лежащего на снегу с изрезанным лицом, тоже не дремали. Двигатель «семерки» взревел, машина рывком взяла с места и уже подлетала к забору. Максим потянулся за пистолетом. Черт с ним, пусть ищут потом, кого хотят, главное бандитов сейчас не упустить. «Семерка» развернулась на пустом перекрестке, набрала, было, ход, рванула вперед, к промзоне, пропала в метели. И тут же из темноты раздался глухой удар, коротко вякнул сигнал, послышался чей-то вскрик. Максим помчался туда, сам едва не падая на обледеневшей дороге, вытащил «Макарова». Так оно поспокойнее будет, понадежней. У вас свои законы, у меня свои. По вашим я уже жил, поживите теперь по моим. Он бежал мимо темных развалин за забором, свернул за угол и остановился резко. Машина влетела передним бампером в опору рекламного щита, крышка капота выгнулась, но двигатель продолжал работать. Снова зажегся чертов фонарь, и за краткие мгновения, на которые появилось освещение, Максим успел рассмотреть переднее крыло машины и часть покрытого паутиной трещин почти провалившегося в салон лобового стекла. За ним — водитель, голова его странно вывернута. И все, свет снова погас, вернулась тьма, а в ней появились звуки. Хлопнули две дверцы одновременно, из машины кто-то выскочил на дорогу. И рванул со всех ног прочь, но не к промзоне, а к многоэтажкам нового микрорайона. Максим помчался следом. Эти места он успел отлично изучить, помнил тут каждый поворот, каждую неровность и особенность рельефа. А двое бегущих впереди об этом не знали, перли напролом, наугад. И пока им везло, они удачно обошли все ловушки — выбоины, груды смерзшегося мусора и даже открытый канализационный колодец. Этот бег с препятствиями надолго не затянется, ребятки привыкли на машине от преследования уходить, а не на своих двоих. Долго они не выдержат, надо дожать их, осталось немного. Максим и сам уже взмок от долгой гонки, но усталости не чувствовал. Что бы он сделал на месте тех, кто пытается сейчас уйти от погони? Спрятаться где-нибудь, переждать, отсидеться. И как только все затихнет, уматывать из города. Бандиты думали точно так же. Метнулись, как зайцы вправо-влево, забегали, зажатые между девятиэтажками. Правильно, ищут, куда бы свернуть — вход в подвал или что-то подобное. И оборачиваются на бегу, пытаются высмотреть в темноте своего преследователя. Глазки-то не сломайте, лучше под ноги смотрите. Один совета не услышал, или телепатией не владел — грохнулся в тот же миг, вскрикнул, схватился за колено. Второй на вопли подельника внимания не обратил, бросился из ловушки прочь. Дальше, прямо по курсу, обрыв к берегу замерзшей речки, и ведущая вдоль него тропинка к домам частного сектора. Второй и рванул туда, но бежал уже тяжело, вернее, быстро шел и постоянно озирался. Можно не торопиться, он далеко не уйдет. Максим убрал пистолет, вытащил нож, подошел к тому, кто валялся на снегу, и двумя короткими движениями крест-накрест «перечеркнул» его лицо. Вытер клинок об одежду бандита и побежал дальше, догоняя последнего. В спину неслись вопли и вой, так орет животное, которое ведут на бойню. «Ничего, переживешь, сволочь. Эта рана не смертельная, от нее еще никто не умирал». Так делается, чтобы напугать человека, отбить желание сопротивляться, парализовать волю. «С волками жить», — Максим прибавил скорость, а последний, уцелевший бандит, уже не бежал, брел впереди метрах в трех или немного дальше. И все оглядывался назад, хрипел и выкрикивал что-то