— Вы снова пришли… Садитесь, если хотите.

Я сел на стул за столом напротив него.

— Я прислал вам девушку. Тарантайн оказался чересчур ловким для меня, иначе я его тоже доставил бы.

— Вы прислали ее? Нам самим пришлось ее найти. Какая-то дама позвонила нам сегодня утром и сказала, что она находится у своей мамаши. По телефону говорили не вы, верно? Вы же не разговариваете женским голосом?

— Для этого у меня не та комплекция, — сказал я, осматривая его с ног до головы.

— Тогда какое вы имеете к этому отношение?

— Я привез ее вам из Палм Спрингс. Вы сказали, что это стоит тысячи.

— Насколько я понимаю, она приехала сама. Я оплачиваю только полученные товары.

— Вы ее получили, не так ли? Вы бы не добрались до нее, если бы я не отправил ее домой, к матери. Я уговорил ее сделать это.

— Она рассказывает по-другому.

— Что она рассказывает?

— Она не говорит много. — Он почувствовал себя как-то неловко и переменил тему разговора. — Видели ли вы Тарантайна?

— Не видел. Он нанес мне удар исподтишка. Я думаю, девушка пыталась этому помешать. Существует возможность того, что она с ним не заодно. В чем бы ни заключалось его дело.

Он рассмеялся своим безрадостным смехом.

— Вам бы хотелось знать, да?

— Когда меня бьют по голове, мне хочется выяснить причину.

— Я вам объясню причину. Тарантайн кое-что у меня присвоил. Может быть, вы догадались, что это, а? Я намерен получить обратно эту вещь. Девушка говорит, что она об этом ничего не знает.

— Как эта вещь выглядит?

— Это неважно. Он не будет носить это с собой повсюду. Когда я до него доберусь, тогда и возвращу эту вещь.

— Чепуха, — сказал я вполголоса. Если он даже это и услышал, то не обратил внимания.

— Вы работаете на меня, Арчер?

— Не из-за любви же к искусству я мотаюсь.

— Я предложил вам пять штук за Тарантайна. Увеличиваю цену в пять раз.

— Вы обещали мне одну косую за Г элли. Вы полны обещаний. — Я внимательно наблюдал за его лицом, чтобы не заходить слишком далеко с такими словами.

— Будьте благоразумны, — заметил он. — Если бы вы сами привели ее сюда, я бы выложил вам наличные прямо в дверях, как агент транспортной конторы. Но вы ее не привели. За ней вынужден был поехать Блэни и привезти сюда. Я не могу позволить себе бросать деньги на ветер. Мои расходы теперь оборачиваются для меня чуть ли не чертовским преступлением. Мне надо столько выплачивать, что вы ужаснулись бы, если бы знали. И в дополнение к этому адвокаты заявляют мне, что я должен уплатить старые подоходные налоги, чтобы оправдать себя перед федеральными властями. — Его голос срывался от чувства большой несправедливости. — Не говоря уж о политиканах, — добавил он. — Проклятые политиканы высасывают из меня все соки.

— Тогда пятьсот, — предложил я. — Остальное мы поделим.

— Пятьсот долларов ни за что? — Но теперь он просто торговался, пытаясь превратить сделку в кражу.

— Вчера вечером речь шла о тысяче. Только вчера вечером у вас не было девушки.

— Девушка для меня пока бесполезна. Если она и знает, где находится Джо Тарантайн, то не говорит об этом.

— Дайте я поговорю с ней, — В этом была цель, к которой я стремился с самого начала.

— Она у меня заговорит. На это потребуется некоторое время. — Он встал, подтянул пояс вокруг своей рыхлой талии. В этом жесте было что-то женское, хотя мускулы напряглись в махровых рукавах.

Стоя, он казался ниже ростом, хотя его сандалии были снабжены двухдюймовыми каблуками. Ноги в пропорциональном отношении были короче, чем было нужно для такого туловища. Я продолжал сидеть на стуле. Доузер будет более склонен сделать, что мне хотелось, если свысока будет взирать на мою макушку.

— Некоторое время, — повторил я, — Не это ли как раз нужно Тарантайну, чтобы скрыться в Мексике? Или там, куда он удрал.

— Я добьюсь его выдачи, — бросил он с волчьим оскалом, — Мне надо только знать, где он находится.

— А если она этого не знает?

— Знает. Она вспомнит. Мужчина не бросит такую штучку, как она. Во всяком случае, не Джо. Он слишком любит себя.

— Кстати, говоря о его привязанностях, как вы поступили с его девушкой?

— Ничего особенного, — он пожал своими толстыми плечами. — Блэни немного потряс ее. Думаю, теперь я несколько окреп и могу сам тряхнуть ее немножко. — Он хлопнул себя по животу, но не сильно.

— Позвольте мне поговорить с ней, — попросил я.

— Откуда такое горячее желание, малыш?

— Тарантайн ударил меня исподтишка.

— Он же не ударил по вашим денежкам, малыш. Вот тогда бы вы действительно пострадали.

— Несомненно. Но вот что мне кажется. У девушки создалось впечатление, что я могу быть на ее стороне. — Если у Гэлли действительно сложилось такое впечатление, в интуиции ей не откажешь. — Если вы взъерошите мне волосы и втолкнете к ней, то мы обманем ее. Вы, верно, заперли ее в каком-нибудь подвале?

— Вы хотите послужить подсадной уткой, в этом ваш замысел?

— Можете считать и так. Когда я получу свои пять сотен?

Он глубоко засунул руку в карман своего халата, вынул купюры из золотой защелки для денег и бросил их на стол.

— Вот ваши деньги.

Я поднялся и с неприязнью взял их, оправдывая себя сложившимися обстоятельствами. Взять деньги было единственным известным мне способом заставить Доузера поверить. Я взял банкноты и засунул их в кармашек для часов, отдельно от других денег, дав себе слово, что при первом же удобном случае поставлю их на лошадей.

— Может быть, это неплохая идея, — произнес он. — Вы поговорите с девушкой до того, как мы вытрясем из нее душу. Мне-то нравится ее мордашка в нынешнем виде. Может, и вам тоже, а? — В выпуклых глазах проскользнуло похотливое коварство.

— Она — славная вещичка, — согласился я.

— Ну, что же… Только без дураков. Я посажу вас вместе с ней. И единственное, чем вы будете заниматься, это разговаривать с ней. О чем, мы договорились. У меня там установлен микрофон и оборудовано одностороннее окно. Такое окно, через которое видно только с нашей стороны, я установил его для политиканов. Видите ли, они иногда посещают меня. Сам я занимаюсь сексом без всяких стимуляторов, старым способом.

Так же поступает и койот, подумал я, но не сказал этого вслух.

После залитого солнцем садика комната показалась темной с ее окнами, на три четверти закрытыми жалюзи. Неширокая полоска света, проникавшего через незакрытую часть окна, делила комнату на две