рассердившись, что мой план провалился.

Он весело по-мальчишески усмехнулся, и я разозлилась еще сильнее, надеясь, что таким образом скрою свое смущение. Я не знала, что чувствовало большинство девушек рядом с ним, но я видела, как они себя ведут. Я скорее испытывала запутанное отвратительное чувство, чем забавное увлечение. И чем больше он старался, чтобы я улыбнулась, тем больше я ощущала волнение.

— Я уже впечатлен. Обычно я не упрашиваю девушек придти ко мне домой.

— Не сомневаюсь, — сказала я, сморщившись от отвращения.

Он был худшим примером самоуверенных людей. Мало того, что он бесстыдно осознает свою сексуальность, но и настолько привык, что женщины бросаются к его ногам, что мой холодный прием он принимает за новое испытание, а не за оскорбление. Мне следует поменять свою стратегию.

Америка нашла пульт и включила телевизор.

— Сегодня должен идти один хороший фильм. Кто еще хочет узнать, куда пропала Малышка Джейн?

Трэвис встал.

— Я как раз собирался пообедать. Ты голодна, Голубка?

— Я уже поела, — пожала я плечами.

— Вовсе нет, — сказала Америка до того, как поняла свою ошибку. — Ох. эм… точно, я забыла, что ты перекусила… пиццей? Перед тем, как мы ушли.

Я поморщилась от ее жалкой попытки исправить свой промах, и стала ждать реакцию Трэвиса.

Он пересек комнату и открыл дверь.

— Да ладно. Ты, должно быть, голодна.

— Куда ты собираешься?

— Куда хочешь. Мы можем завалиться в пиццерию.

Я оценивающе посмотрела на свой внешний вид.

— Я неподходяще одета.

Он рассматривал меня с мгновение, а потом улыбнулся.

— Ты отлично выглядишь. Пошли, я умираю от голода.

Я встала и помахала Америке, пропустив Трэвиса вперед по лестнице. Я остановилась на парковке, с ужасом наблюдая, как он седлает матово — черный мотоцикл.

— Эм… — я замерла, сжимая пальцы на ногах.

Он нетерпеливо взглянул на меня.

— Ой, да залезай. Я поеду медленно.

— Что это? — спросила я, слишком поздно прочитав надпись на бензобаке.

— Это Харлей Найт Роуд. Любовь всей моей жизни, так что не поцарапай краску, когда будешь садиться.

— Я обута в шлепанцы!

Трэвис смотрел на меня так, как будто я разговариваю на иностранном языке.

— А я в ботинки. Залазь.

Он надел свои темные очки и завел мотор, который призывно зарычал. Я запрыгнула на сидение и начала оглядываться в поисках чего-то, за что можно схватиться, но мои пальцы лишь соскальзывали с кожи на пластмассовый футляр от фары.

Трэвис схватил меня за запястья и обвил их вокруг своей талии.

— Тут больше не за что держаться, кроме меня, Голубка. Не отпускай, — сказал он, отталкиваясь от земли ногами.

Он резко крутанул запястьями, и мы выехали на улицу, двигаясь со скоростью ракеты. Вылезшие локоны волос били меня по лицу, и я спряталась за Трэвисом, зная, что стоит мне выглянуть из-за его плеча, как мои очки заляпает трупами букашек.

Он снизил скорость, когда мы подъехали к входу в ресторан, и когда он остановился, я не стала терять времени даром и тут же встала на твердую почву.

— Ты ненормальный!

Трэвис усмехнулся, облокотив байк на подпорку перед тем, как слезть.

— Я не нарушал правил ограничения скорости.

— Ага, если бы мы были на автостраде! — сказала я, распутывая пальцами колтуны на голове.

Трэвис наблюдал, как я убираю волосы с лица, а затем прошел к двери и придержал ее открытой для меня.

— Я бы не допустил, чтобы с тобой что-то случилось, Голубка.

Я пронеслась мимо него в ресторан, голова работала отдельно от тела. Внутри пахло маслом и травами, я шла следом за ними по пестро — красному ковру, усыпанному хлебными крошками. Он выбрал угловой столик, подальше от шумных студентов и их семей, и заказал два пива. Я осмотрела комнату, наблюдая, как родители заставляли своих неугомонных чад что-нибудь съесть, и избегая взглядов студентов из Восточного Университета.

— Конечно, Трэвис, — сказала официантка, записывая наш заказ. Ее настроение явно поднялось от его присутствия, и она вернулась на кухню.

Я убрала за ухо свои запутанные волосы, неожиданно смущенная своим внешним видом.

— Часто здесь бываешь? — едко поинтересовалась я.

Трэвис оперся на стол локтями, его карие глаза встретились с моими.

— Итак, какая же твоя история, Голубка? Ты мужененавистница в целом, или это я заслужил особое отношение?

— Думаю, только ты, — пробормотала я.

Он рассмеялся, позабавившись моему настроению.

— Не могу тебя раскусить. Ты первая девушка, у которой я вызываю отвращение еще до секса. Ты не выглядишь взволнованной при общении со мной и не пытаешься завладеть моим вниманием.

— Это не уловка. Ты просто мне не нравишься.

— Тебя бы здесь не было, если бы я тебе не нравился.

Я невольно перестала хмуриться и вздохнула:

— Я не говорила, что ты плохой человек. Просто мне не нравится, когда обо мне судят только по наличию вагины.

Я сосредоточилась на крупинках соли, рассыпанной по столу, пока не услышала сдавленный звук, исходящий от Трэвиса.

Его глаза были широко распахнуты, и его тело буквально тряслось от смеха

— Боже мой! Ты меня убиваешь! Я знаю. Мы должны стать друзьями. Я не принимаю отказа.

— Я не против того, чтобы быть друзьями, но это не значит, что ты должен пытаться залезть мне в трусики каждые пять секунд.

— Ты не собираешься спать со мной. Я понял это.

Я попыталась сдержать улыбку, но не смогла.

Его глаза загорелись.

— Даю тебе слово. Я не буду даже думать о твоих трусиках… пока ты не захочешь меня.

Я поставила локти на стол и оперлась на них.

— А этого не произойдет, так что мы можем быть друзьями.

Озорная улыбка появилась на его лице, когда он наклонился поближе.

— Не зарекайся.

— Так, какова твоя история? — спросила я. — Ты всегда был Трэвисом «Бешеным Псом» Мэддоксом, или стал им после приезда сюда?

Я показала пальцами кавычки, когда называла его прозвище, и на этот раз его уверенность ослабла. Он выглядел немного смущенным.

— Нет. Адам придумал эту кличку после моего первого боя.

Его короткие ответы уже начали меня доставать.

— И все? Ты не собираешься ничего рассказывать мне о себе?

— Что ты хочешь знать?