301.
А вот это я писал всю ночь. Опомнился, когда было пять утра…
*Хроники Великой Битвы
((глава вторая))
—Странствие через Норенайн
Нугут и Бьёрн покинули город на рассвете.
Сначала они шли молча, по гулким, проросшим одуванчиками плитам, ведя коней в поводу.
Город, заспанный, залитый рыжим светом, накрытый по-утреннему розовыми облаками, спал тоже. Было тихо, самое время поразмышлять.
Нугут размышлял. В такие моменты взгляд у него становился глубоким, как омут, а лицо — печальным… Бьёрн видел такие лица у седовласых мудрецов, которые говорят, что знание всегда несет печаль. И он слишком хорошо знал Нугута, чтобы сейчас хлопнуть его по плечу и весело сказать: 'Ты чего весь скис, приятель?..' и все в таком духе…
Бьёрн знал. И понимал все прекрасно, поэтому оставил друга наедине с его мыслями.
Сам он был не мыслитель. Скорее, мечтатель. И оптимист, который, сорвавшись со скалы, не скажет 'Падаю…', а прокричит радостно 'Лечу!!!'
Таков был Бьёрн…
За воротами молчание само собой кончилось. Орк и человек лихо вскочили на коней и пустили их рысью… Настало время веселой болтовни и вспоминания старых добрых времен, когда Нугуту было 16, а Бьёрну 15 и они отправились в первый свой поход прямиком с острова Ильсеной.
Вспоминалось только веселое. Наверное, потому, что замечательное утро и цветущий мир за пределами города располагали к веселой болтовне.
Норенайн — вообще очень красивое место. Он защищен горами от всех холодных ветров и обласкан южным солнцем. Ему не хватает только моря. Хотя полно замечательных теплых речек, и озер не счесть. Холодных, соленых, истинно Норенайнских озер.
Ни за что не верится, что когда-то это был краешек Земель Горестей…
Ну что ж, Великая Битва был еще только в мыслях, только маячила на горизонте, такая издали маленькая и совсем не страшная.
А двоим воинам предстояло две недели пути к горам Сон-Миленар, где и располагалась та самая Горная Цитадель. Никаких приключений не предвиделось — в таком-то тихом и ласковом краю, как Норенайн!
Хотя этот человек и этот орк, особенно когда они вместе, найдут приключений где угодно…
…Ну, по крайней мере, шесть дней и пять ночей уже прошло спокойно…
…Темнеет в южных краях стремительно. Бьерн начал разводить огонь еще при свете дня, а занявшееся пламя уже разгоняло мрак. Ну в Норенайне даже мрак был ласковый. Удивительный край!
Нугут погрел над огнем руки, потом почему-то отошел от костра и сел на траву, прислонившись к дереву… Норенайнский дуб… кора у него белая и полосатая, как у березы…
Бьёрн подошел и набросил одеяло другу на плечи.
— Что с тобой, Нугут? Ты сам не свой последние два дня.
— Предчувствие, Бьёрн… — туманно ответил орк. — Завтра все выяснится, думаю…
Не любил Бьёрн нугутовских предчувствий. Просто слишком хорошо знал, что после них обязательно что-нибудь случается.
У него с самого утра на душе кошки скребли по этому поводу. Глядел по сторонам да то и дело проверял, хорошо ли выходит меч из ножен…
Дорога была пустой, день — тихим, а вечер — стремительным, как обычно.
Нугут весь день напряженно молчал.
— Там дом, — сообщил он под вечер.
— Дом? Где? Не вижу ничего! — Бьёрн щурился и приглядывался, но взор застилала стена бархатного южного мрака.
— Зато я вижу. Я же орк, — Нугут довольно улыбнулся и пустил коня вскачь…
Дом был темный. Двор заброшенный. Ни огонька в окне, ни тепла, ни запаха дыма, ни признаков жизни…
Нугут спешился. Бьёрн тоже, хотя он отчаянно не любил заброшенных домов.
Впрочем, не такой уж и заброшенный был дом: стоило Нугуту распахнуть дверь, ненароком сорвав хлипкий засов, как кто-то стремительно рванул вверх по лестнице и хлопнул крышкой чердака.
Бьёрн постучал в нее рукоятью меча и попытался дозваться беглеца на всех известных ему языках. Даже завернул по-орочьи 'Мы пришли с миром', хотя на этом языке и такая фраза звучала не лучше, чем 'Я тебя съем'…
— Хозяин сегодня не спустится, — странным тоном заметил Нугут. — Подождем до утра. Вздремнем здесь.
Бьёрн его понял… До самого утра они с Нугутом старательно изображали, что спят.
На рассвете затворник решил спуститься с чердака и прокрасться к двери, и был, конечно, пойман Нугутом на месте.
Неизвестное существо еще пыталось вырываться, потом затихло (Нугут держал мягко, но крепко), и раздался самый обычный детский плач…
Бьёрн сразу сник… Когда он видел детские слезы, у него опускались руки и начинали трястись поджилки — и вообще, он отчаянно не знал, что тут можно сделать…
Нугут же, наоборот… Он уже угостил ребенка сладкой лепешкой и гладил по голове, напевая какую-то мурлыкающую ерунду…
— Это эльфийская девчонка, — сказал Бьёрн упавшим голосом. Он все никак не мог совладать с трясущимися поджилками… — Что она здесь делает, в доме заброшенном? Зачем ее здесь оставили?
— Затем, что она волк, — сурово сказал Нугут.
— Не понял…
— Она оборотень. Если не чуешь, то вот, смотри.
Он приставил ей ко лбу свою ручищу козырьком, закрыв робкие рассветные лучи… В искусственной тени глаза девочки блеснули красным. Таков рассвет, когда отражается в городских окнах…
Бьёрну стало, мягко говоря, не по себе, а Нугут все так же спокойно сидел и гладил девочку по волосам.
