Бывает время, когда в душе все замирает. Замирает, и ты будто впадаешь в сон. Можешь ходит по крышам, не ощущая высоты, можешь строить фантомные обиды… не творишь… любой новорожденный мир глохнет и задыхается…
А потом — как дождь… как дождь прошел в твоей внутренней Вселенной… И все размокло, все поплыло, и прохладные капли промыли тебе глаза…
…Оглядываешься. Сознаешь мелочность. Сознаешь вечность. Все встает на свои места. Возвращается естественная, самая нормальная и обычная для человека радость — от того, что ты живой. Что ты дышишь. Что вокруг лето.
И в душе, где-то рядом с сердцем, что-то трепещет. Не причиняя боли — просто не давая забыть, что ты живой. Это как дыхание… уж не то ли самое 'второе дыхание'?
И ты идешь. И ты разговариваешь. И ты чувствуешь, что ты как будто новый. Новый. Новенький. Свежий.
Когда ты такой, в мире нет места скуке. Одиночеству. Тоске. Безысходности.
Когда ты такой, все возможно.
265.
Я говорил с Джулай, я ловил каждый момент, каждое слово, каждый взгляд и перелив интонации. И понимал, что неделю, две или больше я был просто слеп. Я спал. Спал наяву. Спал так долго, что душа слиплась в комок и перестала 'дышать'…
266.
Вместе с 'дыханием' возвращается вдохновение. Я понял. Я все понял!
Нельзя 'спать', нельзя пропускать 'вдохи' и 'выдохи'. Нельзя прожигать сегодняшний день в ожидании завтрашнего. Потому что с таким взглядом на жизнь и завтрашний день не принесет радости.
Жить. Сегодня. Сейчас.
Дышать…
267. 16 июля 2003 г
Придумалось ночью:
—Гладиатор и тигр
Камиртад сидел в клетке. Как зверь. И доспехи, и меч — а все равно в клетке. И свежая татуировка 'Гладиатор' все еще подтекает кровью, распухнув на полруки.
'Привет! — послышалось где-то в голове. Тад подумал уже было, что сходит с уме от жары и воплей бездельников, пришедших ради хлеба и зрелищ… Но голос ясно и четко повторил: — Привет. Я твой собрат по несчастью'.
Единственный собрат по несчастью тут был тигр, развалившийся в разорванном на квадратики луче света в соседней клетке…
'Да, я тигр,' — сказал голос. Полосатый кошак приподнял морду и посмотрел на Тада умными коричневыми глазами. Это был здоровенный зверь; Тад прикинул, что не выдержит и двух его ударов: один пойдет на то, чтобы сокрушить доспехи, другой — уже кости…
'Жарко здесь,' — сказал тигр.
— Да… пекло… — рассеянно проронил Тад. — Не знал, что тигры умеют разговаривать, да еще и мыслями.
'Я такой последний, — с тоской заметил тигр. — Зови меня Райбисом'…
— Хорошо… Райбис… А я Камиртад… просто Тад… — ответил гладиатор и замолчал; не знал больше, что сказать…
'Так вот, Тад. Я проиграю тебе сегодня'.
— Почему?
'Надоело. Бессмысленно все. Это не жизнь… Вот я и решил уйти на покой. А ты… ты живи, Камиртад, пока желание есть, хотя это тоже не жизнь, по большому счету. Ты новичок, смотрю, не понимаешь еще…'
— Битва за битвой, битва за битвой… у меня есть надежда, что я могу… убежать, например…
'Не надейся, — спокойно перебил его Райбис. — У тебя в горле датчик. Ты что, не знал, что нам всем ставят датчики? Ну-ну… Короче, стоит тебе отбежать недалеко от арены датчик — хлоп — и придушит тебя. Это как палач. Который всегда с тобой'…
Тишина…
'Ох, мальчик, не молчи'…
— Не поддавайся мне, Райбис, — сказал Тад. — И я не буду. Мы, конечно, в клетках, но на арене мы свободны выбрать, как нам умереть. Я хочу умереть, как воин.
'Золотые слова, Камиртад…' — задумчиво протянул Райбис.
…и в это время щелкнули замки обеих клеток, открывая пути в два расходящихся в разные стороны коридора.
'Встретимся на арене, мальчик,' — сказал Райбис, направляясь в свой и лениво помахивая белым кончиком хвоста…
Тад шел на бой с тяжелым сердцем. Когда так поговоришь, начинает казаться, что боя и не будет вовсе, что сойдешься с противником и руки на него поднять не сможешь (как и он на тебя)…
Но первый же прыжок Райбиса камня на камне не оставил от этой призрачной мысли…
Камиртад особо не надеялся на броню — знал, что не спасет.
Первый удар в щепки разнес щит; второй сбил с головы шлем; третий — вмял доспехи в живое мясо…
Райбис не был диким зверем, он был разумен и прекрасно понимал, чем может ему грозить эта блестящая острая штука в руке у человечка… Поэтому в бою тигр был страшен…
