Научиться писать не из боли, а из счастья, причем писать ничуть не хуже, — это непросто.
Это ароморфоз; это скачок от холоднокровности к теплокровности, если сравнивать с эволюцией жизни на Земле. Никто не скажет, зачем он был сделан — ящерицам и так неплохо живется… Но я делаю этот шаг. Я люблю и любим. Я счастлив. И хочу быть счастливым дальше. Но не хочу терять Замирье.
У меня был к нему один ключ — боль. Оно началось для меня с боли. Оно отзывалось на боль.
А теперь… посмотрим, что будет дальше…
243.
Когда прошлое наслаивается, оно мешает дышать. Поэтому я люблю начинать все с чистого листа…
Я был рад уйти из школы, и ничуть об этом не жалею. Там остались скука, интрижки, тычки и драки… 'Чистым листом' стал университет. Никогда не думал, что в учебное заведение можно каждый день ходить с радостью.
Не могу вести бесконечный дневник. Я пробовал. Даже назвал первый дневник 'Бесконечная история'… но он не прожил и года. Этот тоже не доживет до моего 19го дня Р.
'Чистый лист', чем бы он ни был, — это глоток свежего воздуха. Это избавление от чего-то в жизни, что мешает уже жить и дышать. Это как одежда, из которой вырастаешь — она давит и душит и мешает двигаться.
Это все естественно…
244.
Сейчас мне мешает жить то, от чего я хочу отказаться, — творчество, пустившее корни в боль.
Если это такой цветок(не сомневаюсь, что прелестный и хищный), я вырву его из этой почвы и пересажу в новую.
И сделаю все, чтоб он прижился.
245. —Мегадэт
Мегадэт — это город. Гигантский мегаполис, напичканный техникой. Он светится неоновыми лампами по ночам, а днем над ним кружат стаи яликов — здесь без такой маленькой шустрой машинки, как без рук, — Мегадэт слишком большой, чтобы можно было ходить пешком. Невообразимо большой. Это планета-город…
Так вот, жил в этом городе парнишка по прозвищу Марсер. Он был странный. Странных обычно не любят. В школе дразнят, во взрослом мире — игнорируют. Но Марсера любили. Он, конечно, был не от мира сего, но, как ни странно, как ни удивительно, — его любили. У него была куча друзей. Людям с ним было тепло и хорошо…
Была у Марсера великая мечта. И не был он вундеркиндом, и не был он гением. Его просто любили. С детства. Сотни и сотни его друзей росли, заканчивали университеты, становились специалистами, погружались в мир подлости и проблем, но оставались Друзьями Марсера. Они друг друга так и называли. Их объединяло то, что был на свете чудак Марсер со своей великой мечтой. Они так в нее верили, что уже считали ее своей.
Марсер стал генетиком. Он разработал 'программу терраформинга Марса при помощи генетически измененных организмов', но мечта взлетела выше: создать на Цветущем Марсе новый мир, новое общество, где будут править дружба и любовь…
Как в юности складывались на баллон пива, повзрослевшие, разбогатевшие Друзья Марсера сложились на колониальный корабль. И, бросив все, что увезти было нельзя, да и не надо, улетели на нем на Марс, стартовав на рассвете с центрального космопорта славного города Мегадэта. Он только и успел, что сверкнуть неоновыми огоньками на прощание… Марсер сидел в кабине рядом с командиром корабля, которая была когда-то его одноклашкой, и смотрел и не верил, что мечта всей его жизни начинает сбываться… зато Друзья Марсера верили… Они летели создавать новый мир. Технари, биологи, великие генетики, легендарные врачи, замечательные писатели, гениальные психологи… — каждый был мастером и фанатом своего дела… Мегадэт даже и не понял, что потерял.
Через 55 лет Марс зацвел. Цветами нежными и колючими, медовыми и хищными. Там летали бабочки величиной с ладонь. Там в нежно-синем и совсем уже не розовом небе светили две луны. И у детишек в песочнице был красный песок, из которого они строили замирские замки и колдовские города. Один из них назывался Мегадэт…
(7 июля 2003 г)
246.
Мегадэт — надпись на футболке. Увидел на спине пробегавшего мимо пацаненка. Ну мегадэт и мегадэт… а смотри-ка — Замирье открылось…
247. 8 июля 2003 г —Полюс
В подсыхающей луже плавал прибалдевший от недостатка кислорода аксолотль. Путешественники — Дикий и Не Очень Дикий(ласково — Нео) — подошли, попинали лужу ногами и констатировали: надо же — аксолотль!
Потом пошли дальше.
Дикий виртуозно размахивал мачете, а Нео сражался с гнусом (у него в одной руке был репеллент, а в другой — бренные остатки газеты).
'Хоп, надо же, змея, — замер на секунду Дикий, столкнувшись нос к носу с обожравшимся удавом (откушал он, видимо недавно, так как в пятнистом брюхе что-то еще шевелилось).
Оглядываясь, Дикий пошел дальше. Нео, машинально брызнув удаву в рожу репеллентом и огрев его
