интересны для журналиста.

— В наш ботанический сад отправляйтесь непременно. Там работает король персиков! Вывел десяток новых сортов! Добивается, чтобы персиковые сады, плодоносили от раннего лета до глубокой осени. Статью назовете так: «Персики на конвейере!» Нет, это скучно. Лучше, так: «Сад волшебника». Он действительно волшебник! И поэт! Научную книгу о персиках — научную! — начал фразой: «Если верить, что змий искусил в раю Адама и Еву плодом, то этим плодом было не яблоко, а персик». В издательстве эту фразу но превратно понятым атеистическим соображениям вычеркивают, а он без нее не согласен печатать свой труд. Вот какой человек! Завтра же к нему. Скажите — от меня. Он вам все покажет!

Известный писатель помолчал, подумал и добавил:

— Но писать портреты знаменитостей для начинающего слишком благостное занятие. Что должно быть в статье? Проблема! Конфликт! А в тему о персиках они заложены… — Он чуть помедлил: — Как косточка в персик! — и прищелкнул пальцами. — Вот так и надо написать статью — сочно, вкусно, внутри твердое ядро конфликта, который вы разгрызете своими молодыми, здоровыми зубами. В чем конфликт? Пожалуйста! Как сказал поэт: «Хоть четверть персика! Персика нету!» Сколько лет с тех пор прошло, как он это о здешних местах написал, а персика по-прежнему нету. Кроме как на опытных участках волшебника. Вот это и есть проблема будущей статьи. Она формулируется так: почему на опытных участках научного учреждения произрастают плоды, которые и в раю не снились, а за его оградой— «хоть четверть персика! Персика нету»?

От старшего товарища я не уходил, а, окрыленный, улетал. Он не только назвал мне интересного человека и увлекательную тему, но и подсказал угол зрения, при котором получится не статичный портрет ученого, а проблемная статья. Пожалуй, ее можно будет назвать так: «За оградой райского сада», — фантазировал я на заданную тему. Повторяю: я был начинающим. И еще не понимал, как это вредно, когда журналисту не просто ставят задачу, но, до того как он принялся решать ее, напористо подсказывают ответ.

Волшебник принял меня в дощатом домике лаборатории. На полках были разложены только что снятые с деревьев персики. Волшебник брал персик с полки, глядел на него и, диктуя сам себе, записывал в карточку описание: «Окраска — золотисто-желтая… Акварельной нежности… Бочок в переходах от карминно-красного до ярко-пунцового. Опушенность — нежная». Потом изящным движением он вырезал из персика прозрачный ломтик, бросал его в рот, задумчиво смаковал и продолжал медленно диктовать:

«…Мякоть — упругая… Вкус — гармоничный. Наполненно-сладкий. С богатством оттенков миндальной терпкости и освежающей кислоты…»

Он протягивал мне золотисто-желтый персик, поворачивая его то карминно-красным, то ярко- пунцовым бочком. А я не знал, как держать, как есть, да и можно ли есть такое чудо. Я надкусывал персик, он заливал меня спелым соком, и я чувствовал — не умею распознать всех оттенков его вкуса, но они еще прекраснее, чем в описании.

То, что я узнал в тот день о персиках — об их вкусе и целебных свойствах, об их истории и капризах, о том, какие персики уже существуют, а какие еще только создаются, — походило на сказку. Но было правдой. Однако правдой было и то, что рассказал мне старший собрат по перу. За пределами волшебного сада таких персиков не купить.

Я еще несколько раз приезжал на опытные участки, а потом написал статью. Отдавая в ней дань восхищения таланту, упорству и трудолюбию волшебника, написал: ученый не может ограничиваться выведением новых сортов, его непременно должно заботить, как эти сорта внедряются в производство. Мне казалось: достаточно волшебнику поехать в окружающие колхозы и совхозы, произнести монолог о чудо- персике собравшимся, как все начнут их выращивать. Все дело в том, что ученый и его помощники недостаточно смело пропагандируют свой опыт.

Далее я уверенно давал им рекомендацию, как это сделать: «Использовать для этого страницы областной и районной газет, трибуны колхозных собраний — все существующие возможности».

Никаких остальных «существующих возможностей» (наличие средств, рабочих рук, техники, удобрений, свободной земли, посадочного материала и пр.), кроме возможности печатать статьи и произносить речи, я не называл. И не задумывался над тем, какие для этого в действительности нужны возможности, и безгранично верил в силу слова. Когда я писал о том, чем необходимо помочь ботаническому саду, я главным образом напирал на бумагу, которая требуется, чтобы в печатных трудах пропагандировать новые сорта. Нехватка бумаги была действительно одной из помех в работе этого научного учреждения, но отнюдь не самой главной; просто мне, человеку пишущему, она была всего понятней.

Статью приняли. Но покуда она писалась и готовилась к печати, было сказано, и сказано очень авторитетным голосом, что Н-скую область планируют превратить в цветущий субтропический сад. Негоже выращивать здесь только яблоки, груши, виноград, абрикосы и персики. Они растут тут от века, а надобно еще внедрять лимоны и эвкалипты. Редакция вписала в мой очерк, — а я не стал против этого возражать — фразу, которая требовала от ученых Н-ского сада, чтобы они немедленно включились в эту работу.

Я не понимал тогда, что мимоходом брошенная фраза о «внедрении цитрусовых и эвкалиптов» вносит в мою статью новую проблему, по сути своей принципиально отличную от проблемы «персиковой». Не понимал и того, что прикосновение к этой проблеме требует от меня по крайней мере минимума специальных знаний. Не столько о лимонах и эвкалиптах, сколько об общих принципах решения новой научно-производственной задачи, о методике опыта. Я не представлял, что между задачей внедрения новых сортов персиков и задачей внедрения цитрусовых и эвкалиптов — существеннейшая разница.

Инжир и персики, виноград и маслины тоже не сами собой появились в этих местах. Покуда каждое из этих растений перестало быть здесь гостем, а превратилось в коренного жителя, прошли века работы садоводов и виноградарей, крестьян и ученых.

Правда, здешний климат и почвы как нельзя лучше подходят именно для этих культур. Благодаря этому и долгим людским усилиям некоторые сорта персиков превзошли своих предков. Лимонам же и апельсинам тепла в течение года требуется больше, чем персикам и другим давно внедренным здесь культурам, а зимние заморозки, пусть непродолжительные, для них губительны. Это не значит, что их нельзя сделать менее требовательными к теплу и более стойкими к холодам, но это всего лишь теоретическое предположение. Как всякое предположение, его важно вначале проверить в небольших, лабораторных, масштабах, в данном случае на опытных участках. При этом научном опыте нужно быть заранее готовым к двум результатам: к желанному — положительному и нежеланному — отрицательному. В широком смысле слова отрицательный результат («невозможно!» или «возможно, но очень дорого») — тоже результат: он показывает, что по этому направлению идти не стоит. Если же результат лабораторных попыток положителен, тогда можно — осторожно и постепенно, чтобы не понести больших потерь, — переходить к внедрению новинки в производство.

Так вот, персики моего волшебника лабораторную стадию давно прошли, доказали: препятствий для выращивания их в этой области нет, а лимонам только еще предстояла — если бы все шло обычным для всякого нового начинания путем — долгая стадия опытов. Их результатов ни специалисты, ни тем более журналист предсказать не могли.

Однако именно об этой принципиальной разнице между внедрением освоенного, известного и неосвоенного и непроверенного я тогда не думал.