таким огромным оружием зачем было вообще кого-либо выбирать? Две стрелы вонзились в грудь переднему всаднику, выбив его из седла. Кент и еще два брата поднялись из-за развалин дома бургомистра. Они немного испугались, увидев происходящее, но выбор у них был невелик — зато стрел хватало с избытком.
На полном скаку всадники Ренара угодили в наши ямы-ловушки. Клянусь, я услышал хруст первого сломанного колена. Потом разносились лишь вопли падавших друг за другом людей. Кент, Лжец и Роу воспользовались моментом и отправили еще по дюжине стрел в основной костяк атакующих. Нубанец снова зарядил своего монстра и на сей раз едва не снес голову лошади. Всадник вылетел из седла, а животина грохнулась на него сверху, из раздавленного черепа потекли мозги.
Кое-кому из новобранцев-солдат выбранная дорога резко разонравилась, и они собрались отыскать среди руин другую. Естественно, там они обнаружили не столько ее, сколько поджидавших братьев.
Первыми сломались лучники. Немного может сделать человек, облаченный в кожаную безрукавку, с ножом у бедра, против умелого рубаки в доспехах. А ведь даже Барлоу был настоящим воином.
Трое всадников добрались до нас. Мы не стали дожидаться их на улице, отступив под защиту того, что осталось от кузницы Деккера. Двое медленно въехали внутрь, под копытами натужно скрипнули обгоревшие доски. Элбан прыгнул на первого из чрева огромной печи. С легкостью он сбил всадника с лошади, его острый нож все глубже и глубже вонзался в плоть врага. Помнится, я уже упоминал о хватке Элбана.
Отвлекающими ударами парочка братьев подгадала момент и стащила с коня второго всадника. Для конного поединка ему не хватало места, негде было развернуться, пешему было бы проще.
Мне же достался уже знакомый «меченый» вояка со шрамом. Он оказался сообразительнее и спешился до того, как вошел внутрь. Двигаясь неторопливо, но ловко, воин приближался ко мне, только острие выставленного вперед меча плавно колебалось. Он не спешил: нет нужды торопиться, когда за тобой почти полсотни воинов.
— Сдаешься? — спросил я, пытаясь его поддеть.
Он промолчал. Плотно сжал губы и сделал выпад, но уж больно медленно. Именно тогда из-за его спины появился брат Роддат и вогнал меч ему в шею.
— Тебе стоило поторопиться, Меченый, — подытожил я.
Выбравшись наружу, я натолкнулся на огромного раскрасневшегося ублюдка, взбежавшего на холм. Он резко дернулся — выпущенная из арбалета стрела нубанца пронзила его. Теперь предстояло схлестнуться в рукопашной. Нубанец поднял свой чекан, Красный Кент схватился за топор. Роддат проскочил мимо меня с копьем наперевес и тут же отыскал жертву, чтобы насадить на него.
Они накатывали на нас двумя волнами. Дюжина или около того солдат, бегущих следом за телохранителями Марклоса, а затем еще человек двадцать отставших. Тела убитых валялись на главной улице и среди руин домов.
Я промчался мимо Роддата с его нанизанной на копье жертвой, мимо двух воинов с мечами, которые не обратили на меня никакого внимания, и таким образом проскочил первую волну. Среди солдат второй волны отчетливо различил того тощего ублюдка с прыщами на щеках, который отпустил шутку про костер.
Моя стремительная атака, наполненная жаждой крови прыщавого, — вот что сломило их дух. А солдаты с горного хребта? Те так и не добрались до нас. Малыш Райки полагал, что они нагружены награбленным.
Думаю, что больше половины людей графа разбежалось. Правда, их теперь не стоило считать его людьми, поскольку вернуться к нему они уже не могли.
Макин, весь забрызганный кровью, поднялся на холм. Он был похож на Красного Кента в день, когда мы натолкнулись на него. Барлоу не отставал, но затем остановился, желая обыскать парочку тел. Это, безусловно, подразумевало переход раненых в разряд убитых.
— Ну зачем? — вопрошал Макин. — Я не имею в виду великолепную победу, принц… но зачем было, во имя преисподней, так рисковать собой?
Тогда я поднял меч. Братья, собравшиеся рядом, невольно отодвинулись, но, надо отдать должное, Макин не шелохнулся.
— Видишь этот меч? — спросил я его. — На нем нет ни капли крови, — продемонстрировал меч с разных сторон, а затем указал им на горный хребет, — а вон там пятьдесят человек, которые никогда больше не будут сражаться под знаменами графа Ренара. Теперь они льют воду на мою мельницу. Они расскажут о принце, убившем графского сынка. О принце, который не сдался. Никогда не сдается. О принце, не обагрившем кровью меча, победившем с тридцатью воинами сотню врагов. Поразмысли об этом, Макин. Я заставил Роддата сражаться как сумасшедшего, я сказал ему: «Если они поверят, что ты не собираешься сдаваться, то сломаются сами». Теперь сбежавшие полсотни станут рассказывать эту историю всем, кто пожелает ее услышать. Историю о принце Анкратов, который никогда не сдается. Простая арифметика. Уверовавшие в твою стойкость дрогнут сами.
Чистая правда. Может быть, мы победили не поэтому, но все равно правда.
9
Указкой меня ударили по запястью, послышался громкий треск, вторую руку зажали в тиски, как только я попытался ее приподнять. Высвободиться не получилось — Лундист держал крепко, хотя был явно удивлен.
— Выходит, вы следите за происходящим, принц Йорг.
Я думал совсем о других, кровавых делах, но по привычке отозвался.
— Надеюсь, вы сможете сформулировать основную идею сказанного мной, — произнес он.
— Мы таковы, каковы наши враги. Данное утверждение применимо как к людям, так и к странам, — ответил я ему. Книгу, принесенную Лундистом на урок, я узнал сразу. То, что враги вынуждают соответствовать им, было ее основополагающим тезисом.
— Хорошо. — Лундист поднял указку и обратился к разложенной на столе карте. — Геллет, Ренар и Топи Кена. Анкрат является продуктом данной среды, хищнической по своей сути.
— Высокогорья Ренара — единственное, что меня интересует, — заявил я. — На все остальное наплевать. — Упершись ногами в пол, покачался на задних ножках стула и продолжил: — Когда отец прикажет выступить против графа Ренара, пойду и собственноручно прикончу его, если позволят.
Лундист пристально посмотрел на меня, пытаясь понять, действительно ли я способен на такое. Пронзительные голубые глаза старика, казалось, заглянули в самое сердце.
— Десятилетним мальчикам лучше заниматься изучением трудов Евклида и Платона. Отправляясь на войну, следует руководствоваться трудами Сунь Цзы.[6] Стратегия и тактика — продукты разума, инструменты принца и короля.
Но мне хотелось действовать. Внутри клокотала жажда мести, требуя смерти графа. По плотно сжатым губам Лундиста я догадался, что он понимает, насколько все серьезно.
Взглянул на высокое окно, откуда в классную комнату струился солнечный свет, превращая пыль в танцующий золотой поток.
— Прикончу его, — произнес я и затем добавил, почувствовав необъяснимое желание ошарашить собеседника: — Да хоть кочергой, как убил ту гориллу Инча.
Я надеялся услышать от Лундиста какое-нибудь откровение. Какой-то совет от умудренного жизнью человека молокососу. Чтобы он объяснил мне, что творится со мной. Но, видно, он тоже не всемогущ.
Вернул стул в исходное положение и положил руки на карту. Посмотрел на Лундиста. Он был полон сострадания. Так и подмывало довериться ему и рассказать о впившихся колючках, о смерти Уильяма. Разделить с ним непосильную ношу, разъедавшую, словно кислота, боль воспоминаний, ржавчину ненависти.
