Лундист перегнулся через стол. Его зачесанные на восточный манер длинные седые, как из серебра, волосы упали, обрамляя лицо.

— Мы таковы, каковы наши враги, но кто они — мы определяем сами. Создай врага из ненависти, Йорг. Сможешь — станешь великим человеком и, что намного важнее, счастливым.

Во мне есть нечто хрупкое, способное сломаться, но есть и жесткость, позволяющая отсечь правильные по сути, но ненужные в данный момент слова. Не думаю, что это во мне появилось в тот день, когда граф Ренар убил мою мать, но именно он вынул из ножен клинок. Часть меня желала сдаться и принять протянутый Лундистом дар.

Но я избавился от той части своей души. К добру иль к худу, в тот день она умерла.

— Так когда же выступит Армия Врат? — спросил я, проигнорировав его слова.

— Армия Врат не выступит, — ответил Лундист. Его плечи опустились то ли от усталости, то ли от горечи поражения.

Это стало для меня неожиданностью, я не смог скрыть удивления. Вскочил, опрокинув стул:

— Они выйдут! Как это они останутся?

Лундист направился к двери. Его мантия заколыхалась в такт движению. Я отказывался поверить, стоял, не в силах пошевелиться, руки и ноги словно окаменели. Почувствовал, как жар подступает к щекам.

— Неужели они могут так поступить? — выкрикнул я ему в спину, разозлившись, что веду себя словно ребенок.

— Анкрат окружен врагами, — ответил он, не думая останавливаться. — Войска должны защищать свои земли, а кроме них никто не доберется до графа, укрывшегося в неприступном замке.

— Королева мертва. — Перед глазами всплыло перерезанное горло матери, все стало кровавым. Тернии напомнили о себе внутренним жаром. — Принц убит.

Сломан, словно надоевшая игрушка.

— За все приходится платить. — Лундист остановился, положив руку на дверь, словно нуждался в надежной опоре.

— Кровью и железом!

— Права на реку Катун, три тысячи дукатов и пять арабских скакунов. — Лундист даже не посмотрел в мою сторону.

— Что?

— Речная торговля, золото, лошади. — Наконец он взглянул на меня через плечо своими голубыми глазами и протянул руку к кольцу на двери.

Каждое из произнесенных им слов я способен был осмыслить, но не все вместе.

— Войска… — начал я снова.

— Не двинутся с места. — Лундист открыл дверь. Дневной свет потоком хлынул внутрь: яркий, теплый, наполненный отдаленным смехом беспечных оруженосцев.

— Тогда я пойду один. Он сдохнет от моей руки, он будет орать перед смертью. — Холодная ярость медленно расползалась по телу.

Мне нужен меч, на худой конец острый нож. Лошадь, карта — я схватил лежавшую на столе, границы выбиты и закрашены индийскими чернилами на старой, пахнущей плесенью коже. Нужно все разузнать поподробнее.

— Но как? Как стало возможным откупиться за их смерть?

— Твой отец заключил союз с королевствами Лошадиного Берега благодаря браку, крепость которого представляла угрозу для графа Ренара. Опасаясь упрочения союза, граф решил нанести удар, устранив жену и наследников. — Лундист шагнул в полосу света, превратившего его седину в серебристый нимб, колыхающийся на легком ветерке. — У твоего отца недостаточно сил, чтобы уничтожить Ренара и отогнать хищников от Врат Дома Анкратов. На это твой дед с Лошадиного Берега никогда не даст согласия, поэтому, стоило союзу рухнуть, Ренар оказался в безопасности. Заключив перемирие, он сможет направить свои войска к другим границам. Приняв выкуп, король фактически обеспечил ему такое перемирие.

Внутри все оборвалось. Я рухнул в бесконечную пустоту.

— Пойдемте, принц, — Лундист протянул руку, — прогуляемся на солнышке. Сегодняшний день не для занятий в классе.

Я скомкал карту, нашел в себе силы улыбнуться, выдавив холодную горькую улыбку, уверенный, что не отступлюсь от задуманного.

— Конечно, дорогой наставник. Давай прогуляемся под солнышком. Такой денек не стоит терять.

И мы вышли во двор, но солнечное тепло не могло растопить лед внутри меня.

Мы разжились пленником. Это был один из всадников Марклоса, которому не удалось умереть. Плохая новость для него. Макин заставил Барлоу и Райка доставить выжившего ко мне на лестницу дома бургомистра.

— Говорит, что зовется Рентоном. Сэром Рентоном, с вашего позволения, — представил рыцаря Макин.

Я внимательно осмотрел пленника. Половину лба украшал великолепный, почти черный кровоподтек, а слишком стремительное объятие с матушкой-землей сплющило нос в большей степени, чем ему бы хотелось. Аккуратно подстриженные прежде усы и борода теперь, перепачканные кровью, являли собой жалкое зрелище.

— Свалился с лошади, Рентон? — полюбопытствовал я.

— Ты зарезал сына графа Ренара, воспользовавшись флагом капитуляции, — заявил он. Причем слова «зарезал» и «сына» из-за сломанного носа прозвучали весьма комично.

— Да, — ответил ему, — даже не представляю, под каким флагом я бы его не прирезал. — Наши взгляды встретились. А у Рентона-то косоглазие. Едва ли, разодетый в придворные одежды, он производил должное впечатление. Теперь же, на ступенях дома бургомистра, весь в крови и грязи, он, скорее, походил на крысиное дерьмо. — На твоем месте я бы лучше подумал о себе, нежели о том, был ли Марклос зарезан в соответствии с принятыми традициями или нет.

Конечно же, я солгал. На его месте я бы воспользовался любой возможностью, чтобы поглубже вонзить во врага нож. Не сомневаюсь, не все разделяют мои приоритеты. Как говорил Макин, что-то во мне сломалось, но не до такой степени, чтобы забыть, что именно.

— Я из богатой семьи, за меня заплатят выкуп, — произнес Рентон. Он заторопился, разволновавшись, словно только теперь осознал происходящее.

Я зевнул.

— Нет, не из богатой. Были бы богатыми, ты бы не отправился в простецкой кольчуге одним из телохранителей Марклоса. — Я зевнул еще раз, распахнув рот до предела, пока челюсть не щелкнула. — Мейкэл, принеси-ка кружку пива.

— Мейкэл мертв, — произнес Райк из-за спины сэра Рентона.

— Не может быть, — не поверил я, — идиот Мейкэл? Я думал, Господь наделил его удачей, сопутствующей пьяницам и сумасшедшим.

— Ну, почти мертв, — поправился Райк, — один из парней Ренара вогнал ему в брюхо кусок ржавого железа. Мы уложили его в тенечке.

— Очень трогательно, — отметил я. — А теперь принесите мне пива.

Райк нечто прорычал и подтолкнул Джоба исполнять поручение.

Я вновь повернулся к сэру Рентону. Само собой, счастливым его не назовешь, но и грустить он, похоже, не собирался, что было бы естественным в подобном переплете. Его взгляд скользил по отцу