с женой, мы все ходили посмотреть и послушать, потому что это было нечто! А Шульцы просто так разговаривают! – объяснил Виктор и закурил.

– Я смотрю, ты сюда вписался как родной, – усмехнулся Гуров.

– Я же вырос в этой среде, я и на идиш свободно говорю. В нашей пятиэтажке на последнем этаже было всего две квартиры: наша и Сахаровых. Так мы днем даже двери не запирали, потому что постоянно друг к другу бегали. Мы пекли пироги – они шли к нам, они пекли кух – мы к ним. На их пасху мы, дети, дружно грызли мацу, а на нашу – ели куличи. Вот такая коммуна, и никому не было никакого дела, кто какой национальности. Если у кого-то из Сахаровых что-то ломалось, папа брал свой чемоданчик с инструментами и шел чинить, а дядя Дава принимал детей всех наших родственников, у всех нас – здоровые зубы, а когда моя старшая сестра выходила замуж, дядя Мойша сделал им такие кольца, каких ни у кого больше нет и не будет.

Вдруг сверху раздался возмущенный крик стоявшей в дверях Доры:

– Мама! Виктор курит!

– Оставь мальчика в покое! Должен же у него быть хоть какой-то недостаток! – донесся до них голос тети Нюни.

– Кажется, у тебя скоро будет постоянная московская регистрация и большая дружная семья.

– Лев Иванович! Лия – прекрасная женщина, дети – просто чудо! О тете Нюне я вообще молчу! Но мужчина должен приносить в дом деньги и не быть нахлебником. А что у меня? Стипендия! Да еще мы с Павлом на автостоянке по ночам сторожами подрабатываем. И все! На себя мне, худо-бедно, хватает, а на семью? Что мне, в боях без правил участвовать, чтобы что-то заработать? Потому что я только и умею, что воевать и качественно морды бить. А потом тот же Марек будет меня однажды вскрывать!

– А если на заочное перевестись?

– Будет только хуже: я потеряю регистрацию и общежитие, придется снимать квартиру или хотя бы комнату, на которую еще нужно заработать. И куда я пойду? Охранником в магазин? У меня же ни профессии, ни специальности, никакого дела в руках нет! Могу еще в авторемонтную мастерскую пойти, потому что немного в этом разбираюсь. Только разве Шульцам такой зять нужен?

– Ладно! – махнул рукой Гуров. – Это дело будущего! Ты мне расскажи, что той ночью произошло?

– Ну, я как сюда приехал, первым делом пошел и все осмотрел. И понял, что если нападение все-таки будет, то через дверь они не пойдут – шуму много: снаружи металлическая, а внутренняя из такого дерева сделана, что ее хрен вышибешь, да еще и крюк на ней такой, что слона удержит. Значит, через окна. Квартира четырехкомнатная, три окна выходят на улицу, а напротив – дорогущий ресторан, а это значит, и охрана на стоянке, и видеонаблюдение, да и люди постоянно туда-сюда ходят. Вывод – пойдут со двора, куда выходят окна гостиной и кухни. Дом – «сталинка», квартира на третьем, предпоследнем, этаже, по торцу – пожарная лестница, значит, надо ждать их сверху. Ну, пока время было, я всех собрал, чтобы дома никто один не оставался, и пошли мы все вместе Лию с работы забирать, а детей из школы. На обратном пути продуктами запаслись – неизвестно же, сколько эта осада продлится. Вернулись в дом, и я четко объяснил, что окна на улицу обязательно должны быть на всякий случай закрыты, а за остальными я и сам прослежу. Все легли спать, я караулить остался, а чтобы время даром не терять, поставил курицу вариться. Хорошая такая, на два килограмма, – я ее утром нафаршировать собирался. Когда бульон закипел, я ее на маленьком огне доходить оставил.

– Про курицу обязательно? – не выдержал Гуров.

– Сейчас сами все поймете, – пообещал Виктор. – Сижу я в коридоре, прислушиваюсь, и вдруг – опаньки! – со стороны гостиной, где балкон, шумок раздался, ну, я туда и направился. Смотрю – четыре ноги ко мне сверху спускаются. И принял я их в свои теплые объятия! Вырубил на совесть! Собрался уже вязать, и тут смотрю – третий в кухонное окно лезет! Рванул я туда, и вдруг оттуда такой визг раздался, словно живого поросенка кипятком ошпарили! А потом тихо стало! А там же курица на плите! Вы знаете, что такое кипящий куриный бульон? Влетел я туда, а уже все кончено! Оказывается, дрыхли все, кроме тети Нюни – она тоже потихоньку караулила. Когда я на балкон отправился, вышла полюбопытствовать – тут-то и увидела мужика, который на кухонном подоконнике стоял, и, недолго думая, взяла первое, что под руку подвернулось.

– То есть кастрюлю с курицей? – уточнил Лев.

– Ну да! Она же знала, что я ее варить буду, мы же с ней весь вечер спорили, чем ее лучше фаршировать. Плеснула она на него и ведь попала, специально или случайно – не знаю, но по самому болезненному месту. Как потом выяснилось, мы не только весь этот дом подняли на ноги, но и все окрестные. А тетя Нюня его, когда он визжать начал, чтобы детей не разбудил, еще и металлическим молотком для мяса огрела – очень рельефный рисунок получился. Ну, тут уж я всех троих повязал и генералу Орлову позвонил, а когда полиция приехала, сдал их с рук на руки.

– Надеюсь, на этом твои приключения кончились?

– Если бы! На следующий день с утра я принялся балкон от дерьма отмывать – ну, не женщин же заставлять это делать?

– А оно-то откуда взялось?

– Так, Лев Иванович, когда мужчину очень жестко за некоторое место берут, конфузы случаются. Вот и тут так произошло. Отмываю я, значит, балкон, Лия мои вещи в ванной отстирывает, потому что стиральная машина сломалась, Марек с Дорой дружно изображают кегли – лежат и держатся: он – за сердце, а она – за голову, а тетя Нюня половником гоняет по кухне паршивцев – пол-то от жирного бульона скользкий, вот они и решили по нему как по льду покататься. Еле-еле потом отмыл.

– И тебе все это нравится? – недоверчиво спросил Гуров.

– Так я в этой среде вырос, я все время до армии у Сахаровых провел, потому что там веселее, чем дома, было.

– Ну, знаешь, на вкус и цвет… – помотал головой Лев. – Я бы в такой обстановке через час с ума сошел. Но, как бы там ни было, собирайся! Кончилась твоя командировка! Забираем Марка и едем в главк!

Они вернулись в квартиру и увидели, что Марк, причитая и стеная, собирает с пола в ванной остатки воды. Виктор тут же ушел одеваться и собираться, а Гуров сказал:

– Бросай это грязное дело, Марк, и приводи себя в порядок – мы едем в главк. Пора тебе показания под протокол давать!

– Лева! А можно как-то без меня – здесь еще столько работы, – попытался увильнуть тот.

– Марк! Не дури! Конфетку надо отрабатывать!

Его жена схватилась за сердце и попыталась упасть в обморок. Вернувшийся уже с сумкой и одетый Виктор заметил:

– Дора! Не хватайся за там! Марек просто свидетель! Он нормально вернется домой! – а потом обратился ко всем остальным: – Ну, что? Давайте прощаться?

– Дядя Витя, а ты еще придешь? – спросил мальчик.

– Конечно, Абраша! Кто-то же должен починить ванну, – сказал Виктор, присев перед ним на корточки.

– Дядя Витя, мы тебя ждать будем! – дрожащими губами прошептала девочка, а в глазах у нее стояли слезы.

– Ладно! – не выдержал Гуров. – Черт с тобой! Оставайся и чини ванну! Но чтобы завтра в девять утра был на работе!

– Есть! – четко ответил Виктор, а дети взвились от радости.

Марк уныло привел себя в порядок и стал в коридоре прощаться со всеми так, словно уходил на фронт. Выдрав из объятий родных, Лев почти потащил его к двери, и тут им вслед раздался властный голос тети Нюни:

– Марек! Не забудь на обратном пути купить картошки – мальчик хочет форшмак!

Вот с этим напутствием они и вышли из квартиры. Уже в машине Гуров спросил:

– Марк! Что вы все так вцепились в Виктора? Вы изо всех сил демонстрировали ему, что он в доме главный – это же был чистейшей воды охмуреж! Но он ведь не дурак, он просто временно принял ваши правила игры.

– Лева! Мама звонила в Саратов Цукерманам, и они сказали, что Виктор – это кусок чистого золота. Да, Виктор – умный мальчик и все понял! Скажи, а ты бы отказался от такого мужа для своей дочери и такого