И это было понятно! Зачем добывать намного больше нефти, чем можешь её переработать и пустить на нужды страны? В то же время нефть была одной из главных статей советского экспорта, и поэтому добывать её надо было больше, чем требовалось самим.

Но больше — на десяток-другой процентов, а не в разы — как в случае планирования роста производства остродефицитных цветных металлов, строительной техники, оборудования энергетики, новых товаров народного потребления и т. п.

Такой — сбалансированный — рост добычи нефти Сталиным и Берией и планировался, на уровне до 80 процентов.

Сталин в своей речи на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа Москвы 9 февраля 1946 говорил — как о важнейшей перспективной задаче — о необходимости увеличения ежегодной добычи нефти до 60 миллионов тонн. При этом Сталин сказал, что на решение этой задачи пойдёт, пожалуй, три новых пятилетки, если не больше, и прибавил: «Но это дело можно сделать, и мы должны его сделать».

1946 год +15 лет = 1961 год. То есть, по директивам Сталина, к концу пятой пятилетки СССР было необходимо производить примерно 60 миллионов тонн сырой нефти. И тогдашний министр нефтяной промышленности Байбаков уже значительно позднее убийства Берии заявлял, что такой план был якобы бериевской авантюрой.

Однако Байбаков вульгарно врал.

Накануне войны СССР добывал 34 миллиона тонн нефти в год, сразу после войны — 19 миллионов тонн. А в 1960 году, когда имя Берии давно было проклято, в СССР было добыто 148 тонн нефти, не считая того, что к этому году в 15 (пятнадцать) раз возросла добыча природного газа.

Этот факт как-то по сей день не привлёк внимания исследователей, да и я сам обратил на него внимание лишь в последнее время.

А факт-то любопытный, если не уникальный! Хрущёвские коррективы сталинских директив и бериевских перспектив перекрыли эти директивы и перспективы почти в два с половиной раза!

Но каким таким чудом это всё содеялось? Почему производство нефти в СССР так резко возросло за считаные, считай, годы? Ведь для того, чтобы это стало возможным, надо было оторвать силы и средства от развития других отраслей, а ведь баланс их был тщательно взвешен перед тем, как составлять директивы на пятый пятилетний план — последний сталинский…

Так вот, не в том ли кроется разгадка «чуда», что к 1960 году годовой экспорт сырой нефти из СССР составил 17,8 миллиона тонн (12,1 % от общего производства), да, кроме того, экспорт нефтепродуктов и синтетического жидкого топлива дополнительно «потянул» на 15,4 миллиона тонн?

Непосредственно советской экономике такого огромного количества нефти, как добывалось в СССР к 1960 году, не требовалось. Контрольные цифры общего развития экономики были на уровне примерно директивных цифр, заданных ещё при Сталине (то есть прирост, в среднем, примерно на 70 %).

Так зачем добывалось так много нефти? Во имя экспорта?

Получается — да…

А кому нужен был такой гипертрофированный нефтяной экспорт? Национальной экономике СССР? Народам Советского Союза?

Не думаю…

Ловкое уродование сталинского плана создания экономической базы коммунистического строительства в СССР хрущёвскими коррективами понадобилось врагам социализма. И руками хрущёвцев эти разрушительные коррективы были сделаны.

Если бы был жив Берия, это, конечно же, не стало бы возможным. Берия всегда и во всём мыслил системно, видел проблемы в комплексе и во всех их внутренних взаимосвязях. Поэтому Берия никогда не пошёл бы на интенсификацию добычи нефти не во имя внутренних потребностей, а во имя увеличения её экспорта для расширения импорта.

Хрущёв же и хрущёвцы, включая в число последних и агентов влияния Запада, внесли в разумные сталинские директивы свои подлые коррективы и повели советскую экономику по шаткому пути зависимости как от сырьевого экспорта, так и от увеличивающегося разнообразного импорта.

Внешнеторговые связи — вещь нужная и неизбежная, но они для страны тогда благо, когда эти связи прочно обусловлены внутренними экономическими возможностями и потребностями страны.

Так было при Сталине, так наверняка было бы при Берии, но не так оно пошло при Хрущёве.

Показательно, что с газом всё было вначале иначе, чем с нефтью. Нефть можно транспортировать за рубеж в цистернах по железной дороге, в танкерах по рекам и морям. С газом — при большом экспорте — это делать сложнее. Поэтому, хотя к 1960 году добыча природного газа возросла в СССР в 15 раз, объём его экспорта в 1960 году составил всего 0,2 миллиарда м³ (0,5 % от общей добычи).

Удивляться не приходится — тогда по нашим землям ещё не пролегали трубопроводы, высасывающие из советских недр советский газ в пользу чужих земель. Могучий газовый экспорт — в дополнение в нефтяному — нам «организовали» агенты влияния Запада уже в брежневскую пору. Ещё в 1970 году СССР отправлял на экспорт всего 3,3 миллиарда м³, но уже в 1980-м — 54,2 миллиарда м³, а в 1986-м — так и вовсе 79,2 миллиарда м³.

Для справки — в 2006 году объём газового экспорта только РФ только в «страны дальнего зарубежья» составил 165 миллиардов м³ (в страны СНГ поставлялось всего 41,1 миллиарда м³).

Вот так!

При этом нарушающие сбалансированность сталинских директив «нефтяные» хрущёвские коррективы были не единственной системной экономической диверсией против социализма в СССР. Неоправданная внутренними потребностями интенсификация добычи нефти подрывала баланс промышленного развития. Но ведь было же ещё и сельское хозяйство. Его ведь тоже надо было подрывать диспропорциями и поощрять «провальные» тенденции.

Что ж, хрущёвцы, которых уже не мог сдерживать Берия, внесли разрушительные коррективы и в сталинский план подъёма сельского хозяйства уже в 1954 году. Я имею в виду «целинную» «эпопею», о которой уже писал в предыдущих книгах, но вынужден буду повториться.

Валовой урожай зерновых культур намечалось увеличить за пятилетие на 40–50 процентов. При этом предполагалось повысить урожайность зерновых культур с одного гектара в районах Южной Украины и Северного Кавказа до 20–22 центнеров и на орошаемых землях до 30–34 центнеров; в районах Поволжья до 14–15 центнеров и на орошаемых землях до 25–28 центнеров; в Центрально-черноземных областях до 16–18 центнеров и на орошаемых землях до 30–34 центнеров; в нечернозёмной полосе до 17–19 центнеров; в районах Урала, Сибири и Северо-Восточного Казахстана до 15–16 центнеров и на орошаемых землях до 24– 26 центнеров; в районах Закавказья до 20–22 центнеров и на орошаемых землях до 30–34 центнеров…

Как видим, средняя урожайность зерновых по Союзу должна была находиться после выполнения пятилетки на уровне не ниже 15, а то и 20 центнеров с гектара.

Удой молока на одну корову в колхозах даже нечернозёмной зоны предполагалось довести до 1800– 2000 килограммов, а в совхозах — до 3500–3900 килограммов.

Соответственно, в 1955 году предполагалось продать населению мясопродуктов — на 90 процентов; рыбопродуктов — на 70 процентов; масла животного — на 70 процентов; сыра — в 2 раза и сахара в 2 раза больше, чем в 1950 году.

Это тоже было всё заранее просчитано, и директивы XIX съезда в области сельского хозяйства можно было выполнить. Однако выполнены они не были, прочной базы для решения продовольственной проблемы мы не получили.

Почему?

А вот, кроме прочего, почему — из-за «целинной эпопеи»…

В сталинских директивах не было ни слова о пресловутом «освоении целинных и залежных земель», о которых стали трубить с весны 1954 года. Выступая на съезде, казахстанский секретарь Шаяхметов, говоря об «огромных успехах», отметил лишь «недостаточное внимание Министерства сельского хозяйства СССР к вопросам развития животноводства в Казахстане».

В директивах же, в разделе по сельскому хозяйству, о Казахстане было сказано лишь то, что