меньше. Мое, мол, горе горше всех, и все в этом виноваты. Умеет юность-эгоистка больно сделать, походя, что ж поделаешь. Ударила и дальше пошла. Но не отвечать же ударом на удар, в самом деле...

А утром проспала. Очнулась от прикосновения Сонечкиной ладошки к щеке, открыла глаза, уставилась удивленно на перепачканную шоколадом дочкину мордашку. Ничего себе, мамаша...

– Сонечка, ты где конфету взяла? Тебе же нельзя!

– Можно, можно! Я на стульчик забралась, а там конфетки...

– А почему ты в пижамке и неумытая? Где Лена, где Максим?

– Нету, нету никого... – повертела Сонечка перед лицом растопыренными шоколадными ладошками. – Макся гулять пошел, а Лена говорит: «Я с тобой пойду...» Я не спала, я слышала... Дверь хлопнула, а потом я на стульчик забралась, а там конфетки...

– Да. Про конфетки я уже поняла, – качнула головой виновато. – Значит, к вечеру диатезных пятнышек нам не миновать. Надо же, как это я так проспала... И вазу с конфетами забыла со стола убрать после ночного чаепития... Что ж делать, сама виновата. Ладно, пойдем умываться...

К обеду приехала мама. Села на кухне, раскрасневшаяся от мороза, возбужденно потерла руки:

– Дай-ка чаю горячего, дочка. Ты чего грустная такая? А где твои? Что-то тихо в доме...

– Мои разбежались кто куда.

– И Лена приехала?

– И Лена.

– Ну, и как на этот раз? Без истерик обошлось?

– Мам... Давай не будем это комментировать, ладно? Приехала, и слава богу. А остальное как-нибудь выправится.

– Понятно, понятно... А вы, значит, одни с Сонечкой кукуете?

– Выходит, что так.

– Ну, и ты куда-нибудь сходи! Я с Сонечкой посижу, а ты сходи, развейся!

– Куда?

– Да хоть к Светке! Позвони да напросись в гости! Посидите, по-бабьи потолкуете. Подружки вы или кто? Если со мной не хочешь... комментировать, так хоть подружке наболевшее нутро вывернешь. Есть ведь оно, наболевшее?

– Нет у меня ничего наболевшего, мам. А вот к Светке я бы и впрямь сходила, давно не виделись.

– Ну так в чем же дело? Давай звони...

Светка приняла ее предложение с восторгом. Правда, через этот восторг упорно пробивалось хныканье шестимесячного Степки – наверняка его на руках держала, пока с ней по телефону разговаривала.

– Давай, давай, Лизка, конечно! Пока ты едешь, и Степка уснет... Я как раз его кормить собралась... И моего Романова дома нет, он в автосервис к мужикам уехал, а это надолго! Давай, жду!

Засобиралась, засуетилась с удовольствием – и впрямь хорошо мама придумала, к Светке в гости... Надо бы по пути еще в супермаркет заскочить, сухого вина купить, хотя бы так, для своего гостевого обозначения. И торт. Вино Светка, как кормящая мать, пить не будет, конечно, а от орехового тортика не откажется – та еще сладкоежка. И ведь, главное, сколько бы она этих тортиков ни поглощала, все равно тонкой-звонкой остается, вот ведь повезло с конституцией! И с характером повезло – такой же тонкий- звонкий, как веселый разухабистый колокольчик. Никому от него вреда нет, а одно сплошное веселье- отдохновение. Бывают такие люди. Все на их звон душой тянутся. Вот и она – потянулась, приросла...

Светка образовалась в ее жизни лет десять назад, совершенно случайно. В доме отдыха познакомились. Они тогда с Владом решили отметить годовщину совместной жизни в доме отдыха, и Светку с Романовым туда же судьбой занесло. Позвали к себе за столик – ради компании...

Помнится, поначалу ей Светка не понравилась. Слишком живая, слишком вертлявая. И эта привычка ее дурная – весело-пристально в глаза собеседнику всматриваться, просверливать потихоньку дырочку в чужую душу. Вот и ей – просверлила. Не дырочку, а дырищу. Как-то само собой получилось, переросло в женскую дружбу их нечаянное общение, так растет в цветочном горшке случайно брошенное наудачу семечко. Глядишь – росток проклюнулся. Потом окреп. А затем вверх-вширь пошел, цветочки к весне образовались. Так и Светка для нее стала цветочком-колокольчиком, незаметно оттеснив из поля зрения старых подруг. Нет, подруги никуда не делись, конечно, просто градус потребности в общении вдруг резко снизился. А к Светке тянет общаться, и все тут.

– Т-с-с!

Светка открыла на звонок дверь, приставила палец к губам, распахнула красивые зеленые глазищи:

– Давай, Лизка, заходи, только тихо... Степка, лиходей, так чутко спать стал, мы с Романовым ходим вокруг него на цыпочках... Проходи на кухню, посидим, пока возможность есть...

– Молодец, хорошо выглядишь! – сев за стол, похвалила снующую по кухне Светку. – Похудела, помолодела...

– Ну, с комплиментом насчет «помолодела» ты уж того... Не перестарайся. Я и так вроде нестарая, мне тридцать три всего!

– Да, тридцать три... Тридцать три – это еще соплячество совсем, тут я с тобой согласна. Зато мне уже сорок, представляешь?

– Так... Что-то чует мой дух неизбывную тоску в твоем голосе. Давай-ка, выкладывай, и желательно конспективно, а то не успеешь, Степка проснется.

– Да нет у меня никакой тоски!

– Чесслово?

– Да правда, нет! Так, маленькие страшилки. Да и то – самой придуманные.

– И что за страшилки?

– Да сама не знаю... Вернее, не знаю, какое им название дать...

– Что, Владик загулял, да?

– Ой, что ты, бог с тобой! Скажешь тоже! Откуси пол-языка, как говорит моя мама! Он сроду в таких безобразиях замечен не был!

– Ну, если не загулял, значит, около того... Значит, покушается. Иначе бы ты сейчас на стуле так не подпрыгнула.

– Нет, Светка, нет...

– Да ладно! Сама-то себя не обманывай. И тем более меня не обманывай. Меня в этих делах обмануть трудно, ты же знаешь, какую я в них собаку съела. Романов у этой собаки фамилия. Сволочь и собака Романов...

– И давно он у тебя сволочью-собакой стал? Вроде всегда любила...

– А я и сейчас люблю. Так люблю, что за саму себя страшно. Но сейчас уже по-другому люблю... Сейчас я уже законные цветы терпения срываю, нюхаю, наслаждаюсь...

– Хм! Интересно... Цветы терпения, значит... Очень, очень интересно...

– Да что тут интересного-то, Лиз? Как будто сама не знаешь, как мы с Романовым жили... Не знаешь, какой он бабник, как со своей свободой носился, как жениться на мне не хотел, ребенка не хотел... Да другая бы и дня не выдержала с Романовым жить! А я, дура, влюбилась... Я ж еще девчонкой-соплюхой была, когда в него влюбилась! Соплюха соплюхой, а как-то сразу поняла – или Романов, или вообще никто никогда... Ну, вот крест у меня такой, а что делать? Потому и приходилось терпеть... Десять лет – все терпеть и терпеть...

– А не противно было, Светк? Терпеть-то?

– Противно, конечно. Так на то они и есть, цветы терпения, они обязаны когда-нибудь прорасти.

– И что, проросли?

– А как же! Теперь я вся в цветах, деваться от них некуда! Романов меня, можно сказать, на руках носит...

– И ты счастлива?

– А то! Конечно, счастлива, по самую макушку! И свадьбу наконец сыграли, и Степку в любви родили, и живем в любви... Цветы терпения, Лизонька, цветы терпения! Когда знаешь, ради чего терпишь, обязательно цветы прорастут!

– Не знаю, не знаю... Я бы не смогла, наверное. Да как это – жить с человеком, который тебя ни во что